Юрий Убогий - Что было, что будет

И вот теперь отца с ним не было. Он выпустил в людской толкотне отцовскую руку, засмотревшись на красивую, странно неподвижную тетю за стеклом магазина, и, пока догадался, что она не живая, а кукольная, отец куда-то исчез. Мальчик начал озираться в тревоге, заметил мелькавшую вдалеке знакомую серую кепку, бросился туда и догнал чужого человека. Вот тут-то он и начал метаться из стороны в сторону, пока не потерял и место, где они с отцом разлучились.

Мальчик продолжал ходить, бегать, понимая, что это уже не имеет смысла, но остановиться не мог: быть в неподвижности казалось страшнее. Когда же в конце длинной, полого идущей вниз улицы увидел реку, то был удивлен и обрадован. Река в его сознании принадлежала деревне, дому и вдруг — вот она, совсем рядом. И он из последних сил бросился к ней, словно ожидая от нее защиты и помощи.

Подбежав к самой воде, замер. Странная надежда, что река заметит его появление и как-то отзовется, мелькнула в нем и тут же погасла. Он стал напряженно и требовательно рассматривать ее, и она оказалась примерно такой же, как и дома. Те же мелкие волны, те же струи, тот же песок и тот же запах… Лишь берега были совсем другие, и мальчик старался не смотреть на них и видеть одну лишь воду.

Он присел на камень, уперев локти в колени, а подбородок в кулаки и подумал: «А что, если поплыть по течению, может, и до дома доплывешь?» Но тут же усмехнулся над собой насмешливо. Он знал, что от дома до города сто километров. Не раз слышал, как говорили вроде бы даже с гордостью: «Сто!»

Мысль о том, что он потерялся окончательно и уже не сможет найти отца, впервые пришла ему в голову. Чтобы выдержать ее, он весь сжался, напрягаясь, словно она имела вес и давила теперь на него сверху, на спину, на плечи… Переждав это первое, ошеломившее его ощущение, он повел глазами, и особенно страшным и угрожающим показалось ему все вокруг. Дома города были неприступны и неприветливы, гул его сердит и угрюм. И мальчик вновь стал смотреть на воду, как раньше смотрел на отца, чтобы передохнуть.

Так он сидел долго, осваиваясь с состоянием потерянности и одинокости. К нему надо было привыкнуть, притерпеться, как к боли. Когда это немного удалось, он глубоко вздохнул и вновь осмотрелся. Если раньше окружающее представлялось ему пестрой, сложной, запутанной мешаниной из людей, предметов, красок, то теперь все это стало четче, определенней и как-то проще. И чуть вроде бы понятней. Предельным, но неосознанным душевным усилием мальчик смог выделить себя из окружающего мира и вытерпеть эту отделенность.

Отца он не найдет, и отец его тоже, это было ясно. Значит, надо думать о доме, о том, как ему одному попасть туда. Дом его — поселок Корнево, деревня Углы. Он даже прошептал эти слова вслух, они были, как пароль, как заклинание, как единственная опора, за которую он должен держаться. А потом он еще и имя свое почему-то прошептал, а чуть погодя все это вместе. Василий Петрович Иванов, поселок Корнево, деревня Углы. И ему стало немного поувереннее, полегче. Когда он метался в страхе и растерянности по улицам, он словно не только отца, но и самого себя потерял, а теперь как бы нашел снова.

Ему вдруг захотелось все, что он видел вокруг, называть словами. Маленькая пестренькая птичка пробежала перед ним у самой кромки воды. «Трясогузка», — подумал, а потом и прошептал мальчик. Через реку наискосок шла лодка, человек, сидящий в ней, греб неумело и медленно. «Плоскодонка, — прошептал он. — На ту сторону идет…» Неподалеку от него на траве сидели трое мужиков, между ними белела бумага и зеленела бутылка. Подобное он не раз видел в деревне и подумал: «Мужики выпивают…» Это определение словами всего, что он видел, успокаивало мальчика. Называя мысленно, а еще лучше вслух, вещи и явления, он как бы приручал их. Такое удавалось особенно хорошо, если находилось что-то общее между домашним, деревенским и теперешним, городским. Трясогузка, лодка, мужики — от всего этого сразу становилось теплее.

— Эй, пацан! — услышал вдруг мальчик. — Подь сюда!

Мальчик оглянулся и увидел, что один из мужиков машет ему рукой.

— Иди, иди, не бойся!

Мальчик подошел медленно.

— Сбегай-ка за спичками! — Краснолицый мужик протянул ему монету. — Вон ларек.

Перед окошком ларька была довольно большая очередь, и мальчик стал в нее. Стоял и волновался, что мужикам придется его долго ждать.

— Ты где пропадал? — недовольно спросил краснолицый мужик, беря у мальчика спички и отмахиваясь от сдачи.