Юрий Убогий - Что было, что будет

Хорь казался страшен: серолицый, со сбитыми в ком грязными волосами, с рыжей многодневной щетиной. В светлых, бесцветных почти глазах его была растерянность и мучительное, пустое какое-то напряжение. Он знобко передергивал плечами, руки его тряслись и даже подол выпущенной поверх брюк рубахи мелко подрагивал. В правой руке он держал заткнутую бумагой полупустую бутылку водки, в левой мутный, грязный стакан и зеленое яблоко.

— Глотнешь чуток? — не здороваясь, предложил он Кузьмичу.

— С утра не употребляю.

— Смотри, пожалеешь… — Хорь, позвенев стеклом о стекло, налил водки.

— Чего звал? — недовольно спросил Кузьмич. — На опохмеление твое полюбоваться? Так в том радости мало, с души воротит глядеть.

— Дело есть, — пробормотал Хорь. — Погоди, поправлюсь чуток, и потолкуем.

Он пристроил, заботливо и осторожно прислонив ее к стволу вишни, бутылку, выпрямился, глубоко перевел дыхание. Дрожащая рука его так крепко стискивала стакан, что костяшки пальцев побелели. Он смотрел на водку, прикусив нижнюю губу, в лице его был страх и отвращение. Покосившись на Кузьмича, Хорь повернулся к нему спиной и стал пить — медленно, трудно, рывками закидывая голову. Казалось, что он напряженным усилием вталкивает себе в горло некое неподатливое, плотное вещество. Выпил, поскрипел зубами и стал, торопливо и жадно чавкая, жевать яблоко. Когда же обратился к Кузьмичу, тому почудилось, что Хорь помолодел. Лицо его порозовело, приобрело спокойное, осмысленное выражение, в глазах возник живой блеск.

— Времяночку ты себе неплохую построил, — сказал он. — Там и спите с женой?

— А тебе-то что за дело, где мы спим?

— Да я так… Я к тому, что ее тесом неплохо бы обшить.

— Неплохо. Ну и дальше что?

— Могу с матерьялом помочь, мне тут подбросил один мужичок недавно. Дешево отдам, как хорошему человеку.

— Это, что там вон, — Кузьмич кивнул в конец огорода, — прикрытый бурьяном лежит? Как же, видел. Только я, брат, ворованного не покупаю.

— Да ты что! — воскликнул Хорь с возмущением. — Я ж говорю, мужик один по знакомству подкинул.

— Знаю я эти знакомства. Тес-то со строительства Дома культуры взят. Смотри, Ванька, не первый раз за тобой замечаю. Лопнет мое терпение, скажу где следует.

— Не скажешь! — Хорь простодушно улыбнулся. — Мужик ты въедливый, конечно, всем известно, но доносить на соседа не пойдешь.

— А вот посмотрим!

— И смотреть нечего. Да я спорить готов! — странно воодушевился Хорь. — Литр ставлю, что не донесешь, ну?

— Пошел ты со своим литром, знаешь куда? — Кузьмич почему-то почувствовал себя задетым уверенностью Хоря. — Ладно, какие там еще у тебя ко мне вопросы?

— А еще — никаких. Не берешь, значит, тес? Думал, понимаешь, удружить по соседству… Может, все-таки дернешь граммчиков семьдесят? — Хорь потянулся к бутылке. — Нет? Ну, смотри, бывай тогда.

Лет десять назад Хорь, молодой тогда совсем еще парень, поселился рядом с Кузьмичом. Комнату ему с семьей в щитовом, дряхлом коммунальном доме дали. Работал он шофером в райбольнице, и был человек как человек, — свойский, общительный, добродушный. Одним он казался Кузьмичу странен — очень уж домашнюю, хозяйственную работу не любил. Ни жилье свое до ума не довел, не отремонтировал, ни живности никакой не имел, да и огород засаживал сплошной картошкой, и вечно она стояла у него в сорняках, хилая и неухоженная. Он склонен был при случае поговорить о том, что после работы надо не с хозяйством домашним мордоваться, а «отдыхать культурно», что в две смены вкалывать, «свиноту» дома разводить он не собирается. Лучше, мол, в свободное время книжку почитать или передачу по телевизору посмотреть хорошую. Как там у него было насчет книжек и телепередач, Кузьмич не знал, а вот пьяноватым он стал его встречать все чаще. И тогда еще, давно, подумал — несдобровать парню. Если водка к такому вот любителю «прохладной» жизни цепляется — пиши пропало. Мужику, считал Кузьмич, нужна не только основная, государственная, так сказать, работа, но и вне ее какое-то занятие ежедневное, ежечасное даже, иначе душа у него начинает скулить, томиться. Лекарство же он для себя в таком случае найдет одно, то самое — винище…

Подумав так, Кузьмич усмехнулся и сокрушенно покрутил головой. Рассуждать и других судить легко было, а ведь он и сам в этом деле не без греха. Сейчас-то, в последнее время, особенно после женитьбы, он крепко себя придерживал, а раньше, когда помоложе был, случалось! И все полосами. То месяц-два ни капли в рот не берет, удивляет приятелей, а то вдруг сорвется — и пошла писать губерния. Страшно теперь вспомнить, но ведь и за рулем хмельной сиживал. Правда, в таком виде лишь поблизости, по проселкам машину гонял, это не город, не автострада, а все ж таки…