Владимир Данилушкин: Дача ложных показаний

Говорят, в носу есть какая-то точка, она ферамоны улавливает, которые притягивают одного человека к другому, мужчину к женщине и наоборот. Возможно, в Магадане и эта сторона жизни ослаблена. Любовь на нас в основном накатывает, когда уезжаем на юг. Даже если это Северная Пальмира. Подвигает на буйства. Михалыч с тайным замиранием сердца ждет этого состояния и не то что боится, но вздрагивает.

Помню, одна энергичная женщина, директор ресторана на берегу Охотского моря, когда мы с женой собирались, прожив в Магадане два года, в первый отпуск, звала на Азовское море, поскольку природа там шепчет, нашептывает, и пьется тебе, и естся, и спится, и любится на всю катушку. Зря проигнорировали. Говорят, человек много повидал в жизни, а надо тогда говорить, многое понюхал, так будет точнее. И не только пороху. Его зовут Рамон, кто ловит баб на ферамон.

Вернувшаяся острота обоняния очень многое значит и для Михалыча. Запах великого города впивается фитонцидами прямо в мозг, веселя щекоткой мысли, есть даже такое лечение здоровых людей запахами цветущих садов. Аромат окутывает тебя, и будто бы подлетаешь на месте, отрываясь от земли. Вместе с медососущими мотыльками. Водку у нас тоже принято предварительно нюхать, а выпитую занюхивать. Тоже подлетаешь, но можешь вылететь, но это не про Михалыча.

Вот он поднимается по лестнице и только собирается позвонить в щерь искомой квартиры, обитой бронежилетами, под ногами замечает в неестественной позе труп мертвого мужчины мужского пола. Или, как сказал поэт, покойник нам только снится.

Впрочем, даже если бы это была женщина, слово труп — мужского рода. Умом Россию не понять, с ее великим и могучим языком. Будучи мнительным человеком, учитель лихорадочно пытается вспомнить аналогичные случаи из произведений классиков, потом в стиле новомодных боевиков живо представляет, как его везут в милицию, задерживают, находят в двух местах крупные суммы денег и…

Будем пальчики катать, будем правду говорить подноготную! Чайную розу в купе!

У страха глаза велики, как у нерпы, а уши длинные — как у зайца. А прими на грудь, так море по колено, и это не понять вегетососудистому вегетарианцу: он душу свою фильтрует через сердце, когда она в пятки уходит.

Воспаленное воображение утомленного длительным перелетом человека рисует ужасные картины: пострадавший госпитализирован в НИИ скорой помощи имени Н. В. Склифосовского, а невольный свидетель — в Институт судебной психиатрии имени В. П. Сербского, в это учреждение полным составом требует присоединения к Сербии, поскольку институт рака будто бы уже примкнул к Ираку.

Правда, это не Москва, другие здесь названия. Сразу не вспомнишь, да и надо ли? Канатчикова дача? Навязчиво навяз в памяти медицинский детектив, читанный в самолете. Там под ногтями жертвы находят перхоть подозреваемого, а группа крови преступника совпадает с группой инвалидности пострадавшего.

Впрочем, кому сейчас хорошо и где? Вот ведь однажды в Магадане Михалыч пошел в салон знаменитого деятеля искусств послушать скрипку Страдивариусова, которой по наследству владеет преподавательница училища искусств Муза Поганина, так на лестничной площадке дома увидел на полу около литра крови в разлитом состоянии, она не запекалась в выбоинах бетона. Только захотел повернуть назад, не скрывая испуга, а ему объясняют: шутка. Этажом выше искусственная блевотина, имитация разбитой стеклотары и плавленого сырка. И вообще весь этот салон — муляж. Но был один неустановленный злодей, он на эту ступеньку по правде три года подряд гадил, и никак не могли засечь. Протестовал он, что ли, этот неизвестный герой с дырой? Или завидовал?

Как рассказали Михалычу, вся домашняя обстановка знаменитого музыканта умерла вместе с хозяином, словно заговоренная. Шторы порвались в клочья, кресла и диваны полопались, ткань истлела.

Пришлось похожее подбирать с помоек. Одна энергичная дама ломом долбила мусор на полу: так все слежалось: газеты склеились пылью лет, словно цементом. Плюс продукты жизнедеятельности пяти кошек, а на животных гения, за неимением у него детей, природа отдыхала. При жизни не давал убирать, вот и накопилось. А жил он долго, хотя и не очень счастливо. В квартире осталось пять телевизоров, будто для каждой кошки, подаренный приемник с военного корабля и бобинный магнитофон: пленка порвалась на отрезки с палец длиной. А книги зазеленели, заплесневели, даже как бы забродили дрожжевым брожением и набрали небольшой градус, как у рислинга. Три тысячи томов, а по санитарным нормам, чтобы не задушили человека, дозволяется в два раза меньше.