Надежда Нелидова - 12 часиков [сборник]

Утром буян едва шевелил вздутыми, в запёкшихся швах, губами. Пряча глаза, невнятно извинялся и благодарил. У хирурга глаза усмехнулись поверх маски. Хлопнул парня по плечу: «Поправляйся», – и полетел дальше на развевающихся полах халата.

В санитарской Люда, причёсываясь перед зеркальцем, строго посмотрела на синие тени под Аниными глазами:

– Ты хоть два часа поспала? Старайся этих золотых двух часов при любом раскладе ухватить, урвать. Покемаришь – и ночь выстоишь.

И она же, как орлица, налетела на тихонького, похожего на блаженного старичка. Аня измучилась с ним. Прибегала десять раз по его несмелому зову. Растерянно снова и снова поправляла совершенно сухой подгузник. Отводила глаза от бесстыдно выставленного поверх одеяла старческого сморщенного синеватого «хозяйства». А старичку всё было не так, всё робко хныкал, всё ему что-то кололо и жало.

Аня не понимала хихиканья и фырканья мужиков на соседских койках. Тут-то и налетела Люда. Мокрым, пахнущим хлоркой кухонным полотенцем хлестнула старичка. Тот заслонился ладошками.

– Опять, эксбиционист чёртов, за старое взялся?! – кричала Люда. – Лопнуло моё терпение! Ведь в больницу нарочно ложишься: перед женщинами своим одрябшим добром трясти! Скажу твоей старухе, она те задаст. И Олегу Павловичу докладную напишу – выставит в два счёта! Лежит в чистоте, на всём дармовом – нужно ещё похоть свою почесать! Э-эх, дедушка, ведь седой уже весь!

И, обернувшись, – набросилась на мужиков:

– А вы чего гогочете?! Старый похабник над девчонкой изгиляется, а вам бесплатное кино. Цирк устроили! Всех на выписку! Олегу Павловичу так и скажу: здоровы эти жеребцы, пахать можно!

На кричащую, разрумянившуюся как булочку Люду, мужикам смотреть было приятно. Что они и делали с большим удовольствием.

Что касается хирурга Олега Павловича, у Ани с ним с самого начала выстроились непростые отношения. Взять хоть последний случай.

Девчонку-первородку из дальней деревни не успели довезти в район до роддома. Перепуганная и худенькая, она не переставала гудеть басом, как сирена. Люда и Аня, закутанные в стерильное, похожие на зелёных снеговичков, над ней хлопотали. Уговаривали потерпеть:

– Ну, матушка, ласточка, потерпи, сейчас всё будет хорошо!

Просили правильно дышать. Люда, давая пример, сама то пыхтела как паровоз, то дышала мелко как собачка, выпучивая глаза.

Стремительно вошёл Олег Павлович в клеёнчатом фартуке. Заглянул между напряжённых тощеньких, красных голых ножек в длинных бахилах. Девчонка набрала воздуху и завопила пронзительнее.

– А ну, заткнулась! Рот – закрыла! – и, так как девчонка прибавила громкости – слегка шлёпнул её по щеке! Это роженицу-то!

Девчонка, видимо, так удивилась, что сразу отключила звуковое сопровождение. Начала старательно дышать и тужиться. Роды были стремительные – через полтора часа Люда мыла, обмеряла, взвешивала и пеленала мяукавшего ребёнка. А тут и неотложка подоспела. Девчонку с новорождённым мальчиком увезли в район.

Аня прибирала смотровую. И, пока прибирала, копила в себе гнев. Придумывала тираду, которую, войдя в ординаторскую, выскажет хирургу. В городе бы на него давно в суд подали. Распоясался в своей вотчине, при всеобщем молчании и попустительстве. А она, Аня, молчать не собирается.

– Вообще-то у нас пока больница, а не концлагерь! И в ней работают не фашисты, а врачи. И гитлеровские методы недопустимы! – и дальше, и дальше: о милосердии, о лечении словом, о великом предназначении быть женщиной-матерью, о таинстве рождения ребёнка…

Люда и присутствующая врачиха чуть не поперхнулись чаем. Олег Павлович кинул в рот шоколадную конфету, вкусно прихлебнул чёрный, крепчайший чай. Приподняв бровь, невозмутимо слушал Аню.

– Всё сказали? Я устал и хочу спать. Поэтому вкратце, – и пошёл негромко чеканить: – Я с первой секунды вижу, кричит человек от боли или играет в боль. Наша юная родильница в боль играла, как большинство рожающих. Насмотрелись тупых фильмов. Им вбили в голову стереотип, запрограммировали: раз женщина рожает – непременно должна орать во всю глотку. Режиссёру – колоритный кадр и Оскара – а акушерам после них расхлёбывай.

Ей, дурёхе, всего-то нужно помочь ребёнку и врачу. Так ведь нет! Ей нужно играть главную роль в мелодраме под названием: «Мои роды!». Они потом перед мужьями и на мамочкиных форумах друг перед дружкой хвастаются, восторгаются: кто громче орал. Она орёт в своё удовольствие, а о ребёнке думает? Каково ему задыхаться в родовых путях, пока она тут спектакль разыгрывает? Зрителей, блин, нашла. Увольте меня от бесплатного выслушивания воплей.