Томас Кенэлли - Дочери Марса

Начался дождь, когда в столовую прибыли офицеры военной полиции. Медсестры выражали опасения, готова ли Фрейд в таком состоянии куда-то ехать. Уход за ранеными — это Салли знала по собственному опыту — лучшее отвлечение от пережитых мерзостей. Явившиеся сюда два военных полицейских в плащ-палатках выглядели избавителями от всех горестей. Появилась и старшая сестра, австралийка. Ей тоже было позволено сопровождать Фрейд. Офицер велел Фрейд ехать, а патронесса попросила поехать с ними и Наоми.

Следуя за офицерами военной полиции и патронессой, Наоми и Фрейд казались себе нескладными в своих защитного цвета плащах. Дул юго-западный ветер, резкий и неприятный. Резиновые сапоги лишали их даже подобия грации, когда они шлепали по лужам к хибаре у подножия холма, где размещалась военная полиция. Позже Наоми скупо делилась рассказами о том, что там произошло. Ну а саму Фрейд расспрашивать не решались, чтобы лишний раз не травмировать. Виновника задержали, им оказался солдат лет восемнадцати-девятнадцати, круглолицый и светловолосый — санитар отделения и прозванной цирком палатки. Фрейд попросили под присягой заявить, что это и есть насильник. Она, собравшись с духом, заявила, как потом поведала Наоми Салли, — хотя всем было и так ясно, что она имела все основания это сделать. Но в то же время ей не так уж и хотелось этого, тем более что и сотрудников военной полиции, да и остальных тоже куда бы больше устроило, если бы она не распознала в задержанном насильника.

Молодой человек на очной ставке с Фрейд покраснел как рак. Карла Фрейд презрительно фыркнула, заметив это — будто он молил его пощадить.

— Вы что-то сказали? — осведомился офицер.

— Это он, — ответила Фрейд.

И с ног до головы оглядела его. Насильник на нее не смотрел. В этот момент рот молодого человека исказился гримасой, вызвавшей у Наоми едва ли не жалость. Он так и не поумнел, заключила она. Просто ребенок, но с хорошо развитой мускулатурой. И львиная доля вины — на тех, кто призвал его в армию. Внезапно Наоми пришлось удерживать Фрейд и старшую сестру, чтобы те не набросились на насильника. Старшей удалось лишь плюнуть ему в лицо. Секунду спустя, когда ее удалось удержать, она утихомирилась. Непонятно было, что на уме у этого заблудшего. В присутствии пострадавшей ему было предъявлено обвинение в изнасиловании, после чего его увели без головного убора. А Наоми со старшей сестрой повели Фрейд назад, в палатку, по пути предложив позвать врача, чтобы тот дал ей успокоительное.

— Ни к чему, — отказалась Фрейд, выпрямившись. — Чем бы меня он ни опоил, потом все равно просыпаться.

Она пожелала выйти на дежурство вместе с Наоми, и Наоми тоже перевели в постоперационное отделение. С наступлением осени на полуострове Галлиполи и на Лемносе дизентерия явно пошла на убыль. И у санитаров работы изрядно поубавилось, не то что у согнанных на полуостров армий, судя по всему, предпочитавших окапываться, а не наступать. Фрейд продолжала нести службу — ровно, размеренно. Измеряла температуру, давление, подбадривала приходивших в себя после наркоза хлороформа. Теперь Фрейд без колебаний призывала на помощь санитаров, если вдруг требовалось перенести больных или перевернуть их с боку на бок. И те подчинялись ей либо с подчеркнутым безразличием, либо с мрачной настороженностью. Наоми своими ушами слышала, как один из санитаров — мужчина лет сорока или чуть меньше — однажды, склонившись к Фрейд, прошептал, дескать, он очень сожалеет о случившемся и надеется, что она не считает, что все санитары — злодеи. Карла Фрейд не произнесла ни слова в ответ.

Весь медсестринский корпус испытывал удовлетворение от того, что этого злодея все же выловили и усадили за решетку, считая его просто мальчишкой, причем глупым. И это развеяло нависавшую над ними тревогу. Теперь — причем и на будущее тоже — медсестрам стало ясно, что все время, пока насильник гулял на свободе, их не покидал страх перед кем-то по-сатанински злокозненным, чья похоть неутолима. А теперь все вроде бы обошлось — арест широколицего насильника даровал желанное облегчение.

Дэнкуорт, как бывало раньше, выгуливал на мысу Онору — верный признак того, что жизнь входит в нормальное русло. Но женщины, оказавшись в обществе Карлы Фрейд, сразу же напускали на себя веселость, как если бы ее поразил неизлечимый недуг. В данный момент ее недугом был предстоящий суд над насильником, который этим судом вполне мог быть оправдан.