Томас Кенэлли - Дочери Марса

— Их вам за участие в сражениях дали? — спросила она.

— Нет, я так не считаю, — сказал Кирнан. — И не хочу, чтобы вы так считали. Меня направили на эвакопункт раненых под Позье, и у нас все закончилось — и инструменты, и перевязочный материал. Все наперебой кляли нашего снабженца, жаловались, что он вконец завалил все дело, что на полковых медпунктах нет ничего. В общем, хуже некуда. Ну, я и заявил об этом хирургу. А меня взяли, да и направили на двухмесячные офицерские курсы в Англию. И вот я здесь. Снабженец пункта эвакуации раненых.

Они поинтересовались, какого именно, и он назвал номер.

Их пункт носил другой.

— Вот же черт! — вырвалось у Оноры. — Но, может, все же заглянете как-нибудь и к нам. Преподать нам курс французской истории или чего-нибудь еще не менее значительного.

— У меня ни минуты свободной с этим складом. Наши обожаемые бинты, марля и марганцовка.

Полы его слишком короткого мундира распахнулись, когда Кирнан рассмеялся.

— Мой поезд до парома отходит сегодня днем, — сказал Кирнан. — А вы, похоже, никуда не спешите. Вы не похожи на тех, кому пора возвращаться.

Кирнан потянулся за шляпой и тросточкой. Он мало напоминал офицера. Все вышли в вестибюль, все молчали.

— Я все думаю, куда подевалась ваша сестра? — спросил Кирнан Салли.

— Ее адрес легко запомнить: Австралийский добровольческий госпиталь, Шато-Бенктен, Булонь.

«Бенктен» пришлось называть по буквам.

В тот же день, не исключено, что на том же самом пароме, на котором возвращался во Францию Кирнан, — в Лондон должен был прибыть Лайонел Дэнкуорт. Он заказал номер в отеле рядом с вокзалом Виктория и письмом сообщил, что приглашает всех на ужин, уже заказан столик в отдельном кабинете. Так что весь день был озарен приятными ожиданиями. В толпе канадских и австралийских солдат они обошли Вестминстерское аббатство в поисках могил знаменитостей. Ни бюсты, ни красивые плиты, ни мемориальные доски никак не ассоциировались со смертью, но взывали к идеалам влекущего к себе мира, где царит равновесие между жизнью и достойным уходом из нее, ничего общего не имеющим с тем миром, из которого они ненадолго вырвались.

Около шести вечера они прибыли в отель «Виктория». Лайонел Дэнкуорт уже дожидался их в чайной гостиной в обществе двух приятелей. Онора бросилась к нему, Дэнкуорт поднялся, она, ничуть не стесняясь, крепко-крепко, но как-то почти по-матерински обняла его, его же руки неуверенно скользили где-то в области плеч Оноры. Тут же все перешли в кабинет, где стоял массивный стол, а стены были обиты алым бархатом. Лайонел рассадил друзей между женщинами. Оба были лейтенанты из его роты. Хватило и минутного, довольно вялого разговора, чтобы в их глазах появилось выражение, какое бывает, когда тебе напомнят о чем-то таком, что предстоит завтра, и о чем ты не вправе забывать. После супа из лобстера сидевшая рядом с Лайонелом Онора попросила его подняться. Когда Дэнкуорт встал, она постучала ножом по бокалу, призывая к тишине. И этот высокий, широкоплечий мужчина, который привык отдавать приказы, вдруг засмущался.

— М-м-м, — протянул он.

Затем последовала пауза, Дэнкуорт вперил пристальный взгляд в стоящую перед ним тарелку.

— Я взял на себя смелость, — проговорил он, — или, лучше сказать, Онора велела мне взять на себя смелость, поскольку она считает, что все слова должны быть сказаны именно сейчас, а не после того, как нам подадут говядину. — Он откашлялся. — Это означает, что она желает утрясти все важные вопросы, касающиеся ее жизни, поскорее, не дожидаясь очередной перемены блюд.

Все выжидательно захихикали.

— Как она совершенно правильно заметила, мы, австралийцы, не любим следовать каким-то заранее выработанным планам. И со своей стороны хочу поставить в известность всех присутствующих, что мы с моей прекрасной подругой мисс Слэтри с этого момента помолвлены. И, естественно, собираемся пожениться. Я, во всяком случае, рассчитываю именно на это.

Из огромного кармана мундира была извлечена маленькая коробочка, из нее — колечко, которое Дэнкуорт, взяв руку Оноры, надел ей на предназначенный для подобных украшений палец. Все вскочили и зааплодировали. Уж Онора позаботится о себе в браке, подумала Салли. Видя, что долгожданное событие наконец свершилось, Онора привстала на цыпочки и припала сжатыми губами к губам Дэнкуорта. Этот поцелуй знаменовал конец всем тайным встречам. Ее сжатые губы выражали непорочность. В адрес помолвленных звучали пожелания всего наилучшего, их от души поздравляли. Онора, расчувствовавшись, всплакнула.