Томас Кенэлли - Дочери Марса

Слуга, больше похожий на нарядившегося в ливрею герцога, взяв пригласительные билеты, указал на большую комнату прямо за вестибюлем. У двустворчатых дверей стоял еще один слуга в ливрее, а рядом с ним — настоящая красавица: статная, затянутая в муслин пышногрудая женщина, с перехваченными на затылке лентой каштановыми волосами и — в отличие от других прибывавших женщин, включая Наоми и Митчи, — без перчаток в руках. Худощавый, чуть пониже ее ростом мужчина с рыжими усами стоял по другую сторону от нее. Костюм сидел на нем как влитой, словно вторая кожа. И хотя его отличала особая, какая-то мальчишеская красота, глаза его были лишены всякого выражения. Слуга в ливрее, тихонько осведомившись у Митчи и Наоми, как их зовут, сообщил что-то шепотом джентльмену и улыбающейся роскошной леди, мол, эти гостьи — мисс Мэрион Митчи и мисс Наоми Дьюренс.

— О! — воскликнула леди с чуточку небезупречной прической. — Мэрион мне представлять не нужно. Мэрион я знаю. Бобби, ты ее помнишь? По Мельбурну?

— О да, — проговорил лорд Тарлтон, совершенно не помнивший Митчи.

Его жена с сестринской страстностью поцеловала старшую сестру Митчи в щеку.

— Моя чемпионка из глухомани! — сказала леди Тарлтон. — Входи, Мэрион, входи со своей подругой. Угощайтесь, чем пожелаете, а я скоро подойду, и тогда поговорим по душам.

Лорд Тарлтон, вложив руку Наоми в свою одетую в перчатку ладонь, совершенно бесстрастным тоном изрек:

— Располагайтесь!

Леди Тарлтон пожала ее руку куда энергичнее.

— Я так рада, что вы здесь, в воюющей Британии, — сказала она.

В комнате собралось множество мужчин и женщин, в основном средних лет, выглядевших весьма импозантно, часть мужчин щеголяли красными генеральскими нашивками. Подошел официант с подносом и осведомился, что они желают выпить. Старшая сестра Митчи спросила сухой херес, а Наоми то же самое — понадеявшись на вкус старшей сестры. Никто не подошел перекинуться с ними словом, и они отошли к окну в толстой стене, Митчи с облегчением уселась на стоящий рядом стул с позолоченной спинкой. Гомон голосов в гостиной напоминал курятник, обитатели которого из-за чего-то всполошились. Естественно, Наоми поинтересовалась у Митчи, каким невероятным образом женщина ее социального положения сумела подружиться с настоящей леди или, как ее представили, виконтессой Тарлтон.

— Что я могу сказать, — стала объяснять Митчи, — леди Тарлтон обратилась ко мне за помощью в организации службы медсестер в бушленде [24] Бушленд (от англ. bush — кустарник) — малонаселенная местность в Австралии. — для местных женщин, как ты понимаешь. Она путешествовала по стране с мужем, когда тот служил генерал-губернатором и живым доказательством того, что любой дурак может исполнять эту должность, и, пока тот глазел на лошадей и девушек, она вникла в условия жизни тамошних женщин, рожавших детей на отдаленных фермах. Ей захотелось побывать и на севере, в тропиках, увидеть, как дела там. Но премьер-министр заявил, что отрядить за ней военный корабль несколько накладно. И все ради того, чтобы насолить ее супругу. Имей в виду, ее не особо жалуют. Прозвали ее «предприимчивой». И знаешь, что под этим подразумевается? Безнравственность, вот что…

Произнеся эти слова, Митчи фыркнула.

— И вы организовали службу в бушленде?

— Она организовала. Дала на нее собственные средства. О, да, она кажется такой далекой от жен обычных стригалей овец или мелких фермеров. Но знай, в ней есть сочувствие. В ее натуре.

Наоми понизила голос.

— А в натуре лорда Тарлтона тоже?

Она хотела услышать злорадный ответ и услышала.

— Нетрудно представить адекватное определение его натуры.

Этот разговор кружил Наоми голову. «Я говорю, — подумалось ей, — словно светская дама из пьесы, или по крайней мере ко мне обращаются, будто я это она». Не без смущения она этим наслаждалась, но была бы рада и сбежать от чинного благополучия и напыщенной сдержанности этого дома и вернуться в Паддингтон.

Митчи добавила, что на самом деле они не живут как супруги, это и к лучшему, ведь этот Тарлтон ее не заслуживает. Посмотри на нее! На ее прическу! Эти ленточки? Высокомерной публике такое решительно не по нраву. Да и мельбурнских снобов это тоже раздражало. Они называли ее «дикаркой». Что до него, то должна признать, некоторое время он пробыл в Галлиполи. Впрочем, он из людей того сорта, что всегда выпутываются, или, точнее, вовремя покидают подмостки. Иногда даже ценой увольнения со службы.