Томас Кенэлли - Дочери Марса

Первыми на борт «Архимеда I» поднялись дамы из Нового Южного Уэльса, именно их отдававшиеся металлическим эхом звучные восклицания ознаменовали начало нового этапа карьеры для них самих и для числившегося уже в новой ипостаси «Архимеда I». Их каюты на четверых располагались на той же палубе — на уровень ниже верхней палубы, — что и огромная, словно пещера, палата, которую сделали, разобрав переборки нескольких отсеков в центральной части судна. Здесь полагалось спать в гамаках вечно готовым к конфликту санитарам.

Стоя у поручней, санитары глазели на спешащих к трапу и поднимающихся на борт женщин. Перед их глазами сновали истинные викторианки в длинных, до самых щиколоток платьях, заставляя задуматься, в каких же еще ролях эти дамы могут претендовать на незаменимость, кроме как в роли медсестер. Мужчины пихали друг друга в бок при виде десятка уроженок Тасмании в длиннющих кринолинах, придававших им сходство с пришелицами из минувшего века. Но стоило этим девушкам оказаться на борту, как их отовсюду осыпали приветствиями и всевозможными знаками исступленного дружелюбия, что вполне соответствовало ситуации.

В ясный полдень, когда «Архимед I» отчаливал, патриотично настроенные граждане и родственники принялись махать на прощание с такой страстью, вкладывая все силы в жестикуляцию, словно в мире существовал некий закон, согласно которому считалось, что чем больше слез прольешь при расставании, тем радостнее будет встреча. Оркестр вовсю наяривал «Энни Лори» и другие дежурные в таких случаях мелодии, включая и «Олд Лэнг». Пассажиры слышали перезвон литавр, даже когда судно подхватило приливом у Форт-Филиппа, и когда «Архимед I» наконец оказался в родной стихии — открытом океане.

Самой типичной представительницей когорты медсестер была — как услышала Салли за ужином в большом обеденном зале, — девушка из Мельбурна, которую звали Карла Фрейд. Карла была темноволосой и пела в известной театральной труппе в Мельбурне — у «Братьев Тайт». Однако ее родители немыслимыми ухищрениями сумели оттащить ее от сцены и определить в санитарки. Симпатичная, с блестящими волосами Карла Фрейд не проявляла особого интереса к своим землячкам из Мельбурна, зато явно тянулась к уроженкам Нового Южного Уэльса и Тасмании. При общении с ними эта девушка вызывала искреннюю симпатию собеседниц. Каким-то образом выяснилось, что у нее неплохое сопрано. Отчасти по своей воле, отчасти уступая многочисленным просьбам остальных — так всегда бывает, если в компанию затесывается некто из «мира подмостков», — скоро она вовсю распевала в компании офицеров и «Салли, Салли, гордость ты наша», и «Поверь мне» — песенки веселые и игривые, в особенности «Ба! Обожаю музыку, когда ем», которая как нельзя лучше подходила ее энергичной, развеселой натуре и словно вылепленному рукой ваятеля «театральному» личику.

— Все равно, — объявила Карла Фрейд, возвратившись к столику, за которым сидела вместе со своими коллегами, — медсестра одолела во мне актрису. И все потому, что у меня не хватает отваги стать Сарой Бернар.

— Ну, а теперь ты влипла окончательно, — заверила ее Онора, считавшая Карлу Фрейд чуточку зазнайкой. — Даже газеты, и те точно не могут сказать, кто в конце концов победит. Так что работы нам тут не на один год.

— Верно, — миролюбиво согласилась Карла. — Если у меня получится воспользоваться службой в качестве медсестры как периодом репетиций, думаю, когда мне стукнет полсотни, я смогу претендовать и на сцену Королевской оперы.

Светловолосая девушка, которую звали Леонора Кейсмент, медсестра из Мельбурна, была на год моложе Салли. Леонора, наверное, с детских лет стала учиться на медсестру Этой девушке была присуща уверенность в себе, зрелость, вскоре она уже прогуливалась по верхней палубе в обществе долговязого военно-морского врача по фамилии Феллоуз. Стоило только взглянуть на них, и сразу же возникало чувство, вот, дескать, идет вполне счастливая, не потрепанная жизнью пара — ни следа фальши, нелепой наигранности и невольно выставляемой напоказ привязанности друг к другу. Девушки из Мельбурна поговаривали, что они познакомились еще в довоенную пору в больнице «Остин Хоспитэл».

Мало-помалу океан брал свое — ощутимая килевая и бортовая качка, рыскание, спазмы в желудке и ступор — одним словом, mal de mer [3] Mai de mer — морская болезнь (фр.). . И Большой Австралийский залив, не щадивший никого, как говорили. Когда корабль, обогнув Западную Австралию, достиг северной оконечности материка, всякого рода травмы среди санитарного персонала стали рутиной. Одного серьезно избили. Вскрылся и случай туберкулеза: юноша девятнадцати лет, хорошо сложенный, и в голову не придет подумать, что он болен, однако его пришлось забраковать. И все-таки сестры большей частью сидели сложа руки, а многие, поддавшись ухаживаниям офицеров, как Леонора, под ручку дефилировали по верхней палубе.