Константин Куприянов: Толя Швеин и Святой

– Эт я, Толя! По-моему, жили раньше рядом. Вы в третьей, а мы в пятой, помнишь? В том доме?

– Не пом-ню, – мужчина не взглянул на Толю, всё ещё тыкая грубым коричневым пальцем в монеты.

– Ну, э-э… Ладно, ты не слышал случайно про святого, который у вас тут появился?

– Свя-то-го? Н-нет, я таки-ми ве-щами не инте-ре-суюсь.

– ***, это че, стиль робота у тебя? Очнись! – Толя слегка коснулся его плеча, и мужчина резко вздрогнул, крепко сжал кулак с монетами и изумлёнными глазами уставился на парня.

Толе сделалось не по себе. Глаза собеседника постепенно наливались злобой, словно до его сознания не спеша доходила ярость от прерванного подсчёта денег. «Наверное, нарик», – подумал Толя и поспешил предложить ему стольник.

– О-о, – выдохнул мужчина, и злоба медленно покинула его взгляд, оставив в глазах лишь пьяную пустоту, – спа-сибо. Долж-но хватить.

Толя даже не стал отвечать и повернулся к продавщице.

– А вы случаем не…?

– Молодой человек, вы покупаете? У нас тут не справочная! – бойко заявила она.

– Да ***! Что с вами со всеми тут?!

Несмотря на раздражение, Толя купил бутылку воды и вышел под серое мартовское небо. Оказалось, на улице сыпет мокрый снег, хотя ещё десять минут назад изредка пробивалось солнце.

«Это какой-то пи****», – написал он смс Лизе, но потом переделал последнее слово на «пипец». «Я в тебя верю», – ответила она через несколько секунд. «Круто». «Давай, зай, ты должен победить это задание, всё получится!».

Воодушевлённый Толя отправился в отдельный одноэтажный дом, стоявший чуть в стороне от двора, в тенистой липовой аллее. Здесь жил его друг детства Чапыгин. Перед домом стояла огромная красная Нива, которая когда-то принадлежала отцу Чапыгина, а с недавних пор (судя по фотографиям Вконтакте) стала собственностью самого Ильи. Впрочем, судя по развороченному капоту и торчащим наружу внутренностям, машина не скоро куда-либо отправится.

– Чапа! Ча-а-а-па-а! – закричал Толя, прямо как в детстве. Воспоминание о том, как он когда-то звал друга точно таким же именем и в точно таком же месте, развеселило его. Он заулыбался, позабыв даже о пронизывающим ветре. Но Чапа не выходил. Пришлось звонить в дверь.

– Привет, – сказал Чапыгин. – Картина маслом, *****, «Не ждали!».

– Ага. Привет.

Они пожали руки, потом даже коротко обнялись.

– Зайдёшь?

– Да уж. Погодка у вас пи***с Яковлевич тут, – заметил Толя.

– Ну а чо, в Москве не так, что ли? – спросил Чапа, пропуская гостя внутрь.

– Нет. Там тепло.

– Не п****. Только сейчас новости смотрел – такой же снег, как и тут.

– Ладно. Давно это ты новости смотришь, а, Чап?.. ***, ну ты и располнел… Точь-в-точь как батя стал!

Сходство с отцом у Чапы и впрямь стало поразительным. Он превратился из круглолицего румяного пацана в бугая, заросшего бородой, с неопрятными чёрными волосами и носом-картошкой. Пожалуй, только отсутствие седины отличало его от почившего Чапы-старшего.

– Не п****. Я в мать, – со значением поправил его товарищ.

– А где она?

– В смысле? – удивился Чапа. – Всё там же. Два метра под землёй.

– Как?! И мать тоже?!

– Ага. Перед тобой чистый, как слеза, сирота. Но я не унываю. Видишь?

Чапа показал Толе своё рабочее место: огромный дубовый стол, выглядевший таким же старым, как и полувековой дом, завален бумагами и книгами, но главное – увенчан аж тремя ноутбуками. Вероятно, именно ими Чапа и хотел похвастать.

– И на*** тебе три? В дотку рубишь?

– В ху****у. Это вы там в своей Москве рубите. Я тут серьёзным бизнесом занят, – Чапа уселся в грандиозное чёрное кресло перед столом и выудил из-под вороха бумаг какую-то книжку. – Во!

– А, Форекс. Ну, не намного дальше ушёл, – снисходительно сказал Толя, хотя внутренне похвалил друга.

– Иди в жопу. Чай будешь?

– Да.

Они выпили чаю на кухне.

– Пьёшь? – спросил Чапа, потянувшись за бутылкой, которая располагалась прямо на полочке над обеденным столом.

– Рановато ещё пить-то.

– Эм-м, дуешь, может?

– Да нет, ***, я вообще по делу!

– По какому это делу? У нас сюда приезжают только бухать и дуть. Ну и колоться. Весь класс, кто не уехал, сторчался либо сел, – Чапа хохотнул.

– А ты?

– А я деньгу зарабатываю. И в ус не дую. И **** я при этом вашу Москву. Как тебе раскладик?

– Неплохо.

– Неплохо? – переспросил Чапа, – П****то! – он стукнул по столу кулаком, поднимая фарфоровый звон. – Я бы так охарактеризовал!

Он говорил каждое слово весомо, неторопливо, по-отечески. Толя всегда любил Чапыгина за то, что от того веяло духом уверенности. Он и в классе был поэтому старостой, и единственным, с кем старались дружить все.