Владимир Козлов - Рассекающий поле

И тут этот лес, это узнавание. Как будто внутри моей привычной исторической миссии, связанной с опытом первопроходца, обнаружилось ядрышко невообразимой древности. Всего лишь ядрышко. Возможно, я сам его изобретаю, инстинктивно пытаясь вцепиться в старый мир. У старых людей за это отвечали корни генеалогических дерев. И я сейчас изо всех сил пытался выпустить эти корни из самого себя. И это ядрышко древности – оно и есть едва ли не единственное семя, обнаруженный желудь, который может дать побеги. Просто у меня больше ничего нет.

И выходит, что я – очень древнее существо. Может быть даже – пробудившееся существо…

Минут через сорок осторожного шага по неровному, с провалами и завалами, лесному насту я вышел через просвет на дорогу. Оглядывался теперь уже примерно минуту, пока до меня дошло, что я стою примерно в трехстах метрах от того места, где я зашел в лес. Точнее, я стою в трехстах метрах справа от того места, в котором я двинулся влево. Вот так номер – леший водит, как бабушка говорила. Раньше никогда не водил. До сих пор я никогда не умел заблудиться в лесу.

Я немного вернулся по дороге назад и вновь зашел в лес. На этот раз я пошел влево под таким острым углом, что опасался, что выйду к городу уже через триста метров.

Пришла в голову мысль, что я иду по райскому саду, вернее – по тому месту, в котором я уже бывал ранее чистым и безгрешным. Я узнаю эти разлапистые то ли папоротники, то ли хрен знает, как они называются. Однако – узнаю. Эти торчащие из земли корни, выпирающие корявыми сочленениями везде, где земля вдруг прогибается. Весь лес изнутри – как замершая немая сцена, исполненная драматизма. Сцена, из которой именно на этот момент куда-то вышел герой. Я – вышел. А вернувшись, хоть и узнаю, но – что с того? Адам после грехопадения не может вернуться в Эдем. Он выбрал, как нам говорили на курсе по мифологии, путь познания гармонии, отказавшись от бездумного пребывания в гармонии. Нет, он не навеки и безвозвратно грешен – он может пройти другим, очень долгим путем, на любом повороте которого можно сгинуть, спиться, покончить с собой, очерстветь и озлобиться. Но пройти – можно. Не факт, что он одолеет этот путь. Он мог пастись в раю – и верить в то, что Господь устроил мир наилучшим образом. Но разве не сам Господь дал выбор? Пожалуйста – одним движением ты можешь лишиться всего. Господи, да кто же тут устоит! Тем более это единственный способ оценить, чего ты лишаешься. И теперь Адам навеки наг, он развинтил себя и мир на части – и, разглядывая любую из них, он не может понять, где здесь был рай. Но оглянись вокруг – посмотри, сколько людей, про которых ты привык думать, что они живут в дерьме, на самом деле никогда не покидали рая. Да, они сетуют, у них часто весьма хлопотливая жизнь – надо коз доить, ветви с фруктами нагибать… Но грешен – именно ты, тот, который вышел оттуда. И теперь тебя носит по белу свету, и ты уже забрался туда, откуда начинал, где проще всего сгинуть бесследно, как твой отец.

Эти постоянно прорывающиеся корни, о которые спотыкаешься, которые чувствуешь ступнями, как жилы самой земли, как проступившая суть какого-то скрытого организма. Дерево пронизывает своими корнями все, до чего может дотянуться, оно пронизывает и сжимает все это в кулак, и если есть место, которое не оплетено этими гибкими пальцами, то оно обязательно выпадет, из него нечего будет взять для питания кроны – а дерево способно питаться от всего, и даже когда из осыпавшейся стенки овражка в воздух выходят эти корявые щупальца, кажется, что они питаются воздухом, что они и в него способны впиться, сосать из него соки.

Как мне, человеку, оказавшемуся без корней, это понятно.

Слева уже должен бы был появиться просвет, но его не было.

Мой отец родился в телеге – его мать везли с сенокоса в деревню. Может, вот на той самой дороге он и родился. Он своего отца видел лишь несколько раз – уже взрослым. Мне рассказывали, что прадед по отцовой линии был партизаном, у него был свой отряд в брянских лесах. А после войны он сгорел, вытаскивая людей из пожара на складе. Если продолжать эту линию, то там, как мне рассказывала когда-то бабушка, было несколько поколений лесников. Нет, это мне уже взрослому рассказывал сам отец, никаких подробностей он не знал. Дулёвы. Начало этой генетической линии родовая мифология возводила аж к тому предку, который стоял во главе отряда во время Куликовской битвы. Мне всегда хотелось смеяться от этих фантазий, но теперь только за них и можно держаться. Почему бы и нет? Когда ты один, нет причин себе отказывать. Продолжаем пускать корни.