Владимир Лорченков - Ночь в Кербе

— Скажи, — сказал я, тоже улыбаясь, хоть губы мои подрагивали, — что я все надумал.

— Мне все показалось, и она решительно ко мне равнодушна, — сказал я, почти не спрашивая.

Она молчала. На стене церкви зажегся фонарь, и я увидел ее красные — без помады, то был естественный цвет губ Belle Parisienne — губы. Она их покусывала. Луна засветилась ярко, и я даже зажмурился на мгновение.

— Неужели, — сказал я, замирая…

Она медленно покачала головой, и я почувствовал, как улочка над обрывом сползла в него оползнем и я лечу на дно ущелья, кувыркаясь. Все замерло, и голоса куда-то пропали. Лишь я с Belle Parisienne сидел на террасе горы в свете луны, и между нами плескалось в амфоре — словно Океан в приговоренном к смерти заливе — черное вино. Что же, лучше очутиться на дне колодца однажды, чем всю жизнь надеяться его избежать. Оставалось дать Еве в руку камень, чтобы она его бросила сверху. Не одну катастрофу я пере…

— Я не знаю, — сказала Belle Parisienne вдруг. — Это первый, черт меня побери, раз, когда я не понимаю женщину!

— Что? — спросил я.

Волшебным образом все ожило. Появились звуки, застучали о тарелки вилки, заголосили издалека дети и призывающие их к порядку родители. Луна скрылась за крестом, отчего он воссиял над нами, вызвав оживленные шутки и смешки республиканцев с 200-летним наследием. Я оглянулся. Ставни домов закрыты…

— Я же сказала, она… — повторила Belle Parisienne.

— Я пытаюсь понять, — перебил я ее задумчиво, но она не обиделась. — Почему ни одного местного жителя не вид…

— О, здесь же деревушка буржуа, — смеясь, сказала Belle Parisienne.

— Тридцать членов Народного Фронта, — напомнила она мне.

Из темноты вынырнул Жан-Поль. Доедая вторую тарелку — я голоден, голоден, друзья мои, словно волк… и на мгновение в лице его проявился сеньор Loup [105] Персонаж средневекового французского фольклора. — Прим. авт. , феодал с жестокой и насмешливой улыбкой оглядывающий своих крестьян, — он рассказал мне сложную историю отношений фестиваля с деревушкой. Населенный почтенными буржуа и пенсионерами, Аспер всегда настороженно относится к новшествам. Пока Жан-Поль проводил фестивали в гараже у своего дома — пятнадцать километров от Аспера, — все было более-менее в порядке. Но последние два года из-за наплыва гостей мероприятия проводятся в самом Аспере. Слава богу, мэр — республиканец! Чудо, что его тут выбрали. Вот он и идет навстречу Жан-Полю… Жители же городка шумом на улицах — как и некоторыми перформансами — совершенно недовольны и, случается, вызывают полицию из-за нарушения общественного порядка. Тогда в Аспер приезжает усталый жандарм из участка в пятидесяти километрах от городка — ближе нет — и, опрокинув стаканчик rosé с мэром, уезжает. Ну, а жители городка в знак протеста не открывают окна во время фестиваля. Это если речь идет об умеренных. Остальные даже ставен не раскрывают, расхохотался Жан-Поль. Извинился, исчез за третьей тарелкой comme un loup, un véritable loup, mes amis… [106] как волк, настоящий волк, друзья ( фр. )

— Ты хочешь сказать, что?.. — спросил я Belle Parisienne.

— Это совершенно неясно, — сказала она. — Ева… твоя Ева… совершенно непонятна. Иногда, кажется, она смотрит на тебя. Иногда нет… — Остается один способ проверить, — пожала она плечами, — поговорить с Евой.

— О, нет, — сказал я.

— В чем дело? — улыбнулась она. — Или ты не взрослый мужчина?

— Неведение так сладостно, — сказал я.

— О, ты куда больше взрослый мужчина, чем я думала, — сказала она. — Но тебе придется… придется, — добавила она, став серьезной. — Иначе ты никогда не узнаешь и будешь страшно жалеть.

— Почему нет, — теперь уже я пожал плечами. — Не лучше ли упустить мимолетный роман, чем…

— А если он не мимолетный? — парировала Belle Parisienne.

— Разве бывают иные, моя красавица, — сказал я.

— Ох… старый мудрый Владимир… в неполные сорок! — рассмеялась она.

— Знаешь, она тоже могла бы пойти мне навстречу, — с удивившим даже меня раздражением бросил я, вновь печально констатировав глубину своего падения: вот… я уже жаловался на Еву посторонним женщинам! — Только идиот еще не понял здесь, что она меня привлекает, — сказал я. — Я таскаюсь за ней неотрывно… смотрю на нее, как собака на хозяина… и только и делаю, что печально вздыхаю… даже камень бы сжалился! — воскликнул я. — Но не она, о, нет. Ее величество, Ma Dame, кокетничает в моем присутствии с первым же попавшимся ей незнакомцем! — Она то дает мне понять, что я ей небезразличен, то уничтожает даже следы этого расположения, создав себе нерушимое алиби… и я отступаю от нее, как адвокат от гангстера с чересчур уж сильной командой юристов, — пожаловался я.