Герчо Атанасов - Провинциальная история

— Вот оно что… — протянул Хранов. — Что же это с ним, с нашим Стоилом?

— Послушай, бай Сава, — заискивающе продолжал Караджов. — Не пристало нам с тобой в прятки играть, верно? — Хранов кивнул. — Мне теперь все ясно как божий день: нашему Стоилу мода спать не дает. К месту и не к месту подавай ему научный подход! Вот уже больше года какие-то мальчишки днюют и почуют в цехах. Зевнет рабочий — они и это берут на карандаш, а сам Стоил камеру вертит да замеряет. Но ить завод наш с какой поры дымит? У него своя статистика, немалый опыт. Чему ж нынче верить — тем мальчишкам или практике? Самое скверное то, что народ уши навострил, разговоры пошли. Понятное дело: каждому охота работать поменьше, а премию получать побольше, ни за что ни про что. Теперь скажи — прав я или нет?

Караджов покосился на секретаря, чтобы оценить, какое впечатление произвело на него сказанное. Он учитывал, что Сава Хранов человек старой закалки, практик, к нововведениям относится недоверчиво.

— Дак ведь, — почесал в затылке Хранов, — наука есть наука, без нее не обойтись. Хотя, конечно, смотря какая наука и как ее применять.

Вроде клюет, подумал Караджов.

— Я кое-что слыхал про Стоиловы эксперименты, вот и Первый позавчера специально этим интересовался. Мы, как говорится, не против экспериментов. Да и Стоил человек правильный, старой закалки, экономике в Софии учился — пускай бы себе замерял. Но то, что ты сейчас говоришь, чуток настораживает. Потому как вы, молодые, иной раз увлекаетесь, разве нет?

Караджов пожал плечами.

— Мне это больше чем ясно. Если бы речь шла о настоящей науке — кто бы стал возражать? Тебе хорошо известно, сколько мы в свое время хлебнули от тех, кто ее травил, ты это знаешь лучше меня. — Хранов важно кивнул. — Когда в верхах начали делать ставку на новые методы, сколько было радости! Но зачем же все ставить с ног на голову?

В глазах Хранова он прочел колебание.

— Ты вроде бы мне не веришь? — решительно спросил Караджов.

— Отчего же, верить-то я верю, но ведь и Стоил не лыком шит. Не кроется ли за этим другое?

Караджов вздрогнул. Еще не хватало, неужели этот старый суслик что-то пронюхал? Он мигом перебрал в уме все последние разговоры, приключения с Марией, свои тайные замыслы. И успокоился: обо всем этом Хранов не мог ни знать, ни даже подозревать. А вот позиция Стоила очень уязвима — его можно обвинить и в других грехах, более тяжких. Не зря же Хранов обронил фразу: «Не кроется ли за этим другое?» Они такие, эти старики! Если им что-то не по нутру или чего-то недопонимают, тут же начинают подозревать! Караджов обвел глазами одежду Хранова — и летом ходит в темном костюме, темный галстук стянут в маленький тугой узел, как и мысли. Задержался взглядом на круглой физиономии Хранова, охваченный странным предположением, что этот человек способен думать и щеками, и скулами, и даже своими усиками. Вдруг вспомнилось лицо Стоила — оно все светится, а во взгляде — отблеск спокойных, но глубоких вод. Да, Стоил сделан из другого теста, совсем иного замеса… Но вот незадача — приходится вести борьбу не с Храновым, а со Стоилом.

На висках у Караджова выступил пот. В его годы человек либо уже сделал карьеру, либо, смирившись со своей судьбой, сидит себе тихо-мирно. А вот он запоздал, и, как назло, в самый ответственный момент начались осложнения. У Стоила перед ним явное преимущество — он не делает карьеру. И у Савы Хранова есть свое преимущество — он уже достиг желанной цели. Караджов стал перебирать в памяти родных и знакомых. Получалось, что все они в чем-то его обскакали, даже те, что остались в самых низах, — и односельчане, и покойные родители. В его возрасте оба они уже покончили со своими главными заботами: вырастили детей, подняли хозяйство, завоевали добрую славу на селе, уважение родных и соседей — словом, прошли тот путь, какой им полагалось пройти за свою жизнь.

А он чего достиг? Еще в юности стал испытывать странный зуд, погнавший его в город, к иной жизни. И вот на тебе, уже перевалило за пятьдесят, он вроде бы достиг многого такого, о чем прежде и мечтать не мог, а по существу — почти ничего. Потонул в крупных и мелких играх, то пресыщенный, то мучимый жаждой, актер и зритель одновременно, а если вдуматься — и режиссер провинциального фарса под названием «Христо Караджов против Стоила Дженева» в двух частях, с поучительным финалом, дождаться которого способны разве что самые любопытные сороки. Рот его наполнился горькой слюной, в он никак не мог ее проглотить.