— Я боюсь, это будет для тебя слишком тяжело, — произнес Джим в тот день на Паддингтонском вокзале. И он не ошибся. Она знала, как будет, но сделала выбор. Стоя через несколько недель в крематории и думая о том, что значил Джим для своих родных и для нее самой, Ева не сомневалась: доведись ей выбирать опять, она поступила бы так же.
«Ничего не поменялось, Джим», — думает Ева сейчас, наливая молоко в чай Эми.
С полной чашкой в руке Ева возвращается в гостиную.
— Может быть, договорим в мастерской?
— Отличная идея, — отвечает Эми, и они выходят в сад, где в воздухе пахнет морозом, а кусты, образующие живую изгородь, пожухли и облетели к зиме. У входа в мастерскую Ева останавливается.
— Вы хорошо знаете картины Джима?
— Думаю, да. Как большинство людей. Лучше всего, наверное, я помню «Три версии нас». Такая сильная работа, такая впечатляющая. И я читала о выставке в галерее Тейт, где были представлены произведения Джима Тейлора и его отца Льюиса. Удивительно наблюдать эту преемственность — и различия, конечно.
Ева улыбается: похоже, она недооценила Эми.
— Тогда вы, возможно, знаете, что «Три версии нас» сейчас здесь. Она находилась в частной коллекции, но в прошлом году Джим выкупил ее.
Полотна, составляющие триптих, висят на шарнирах на дальней стене мастерской, слегка повернутые друг к другу. Ева открывает внешние ставни на двух окнах, и Эми получает возможность подробно рассмотреть картины. На одной изображена женщина с темными волосами, она отвернулась от зрителей и смотрит на сидящего позади нее мужчину, чье лицо непроницаемо. Это третья часть триптиха. Две другие очень похожи, за исключением мелких деталей: на первой картине женщина сидит, а мужчина стоит; на второй сидят они оба. И обстановка в комнате немного отличается: не так расположены настенные часы; разные открытки и фотографии стоят на комоде; кот, растянувшийся в кресле, другого окраса.
— Замечательно, — произносит Эми. — Такие краски… Он нарисовал это в семидесятых?
Ева кивает:
— Да, в семьдесят седьмом, когда жил в Сент-Айвз вместе с Хеленой Робинс.
— Как странно. Эта женщина на картинах очень похожа на вас.
Триптих был подарком, сюрпризом. Стивен Харгривз помог Джиму все организовать. Утром в день Евиного рождения — Джим еще ходил без палки — он повел ее в мастерскую и потребовал, чтобы Ева не открывала глаза до тех пор, пока они не окажутся внутри. А потом она увидела себя. Их обоих.
— Теперь ты понимаешь, — спросил Джим, — что всегда была со мной?
Он поцеловал ее, а она подумала обо всем, что предшествовало этому моменту — о годах, днях, часах и минутах, проведенных в других местах, с другими людьми, за другими занятиями; все не напрасно, и сожалеть было не о чем, но ничего важнее этих минут в ее жизни не происходило.
— Да, похожа, не правда ли?
Ева говорит так тихо, что журналистка вынуждена напрягать слух.
Они замолкают, глядя на триптих. Мазки масляной краски на холстах. Три пары. Три жизни. Три возможные версии.
* * *
Это заканчивается еще и так.
Женщина стоит у дороги на окраине Кембриджа. Примятая трава, следы многочисленных велосипедных шин. В отдалении слышен шум автострады. Она смотрит на рощу, за которой виднеется часовня Королевского колледжа.
— Здесь, я думаю, — говорит Ева. — Наверняка не вспомнить, но кажется, то самое место.
Пенелопа, стоящая рядом, берет ее под руку.
— Ничего не изменилось, верно? Я имею в виду, если смотреть на Королевский колледж, то легко можно себе представить, что нам по двадцать лет и все еще впереди.
Ева кивает. Приближается девушка на велосипеде — темные волосы развеваются, на плече болтается черный рюкзак — она сигналит, и Ева с Пенелопой отступают в сторону. Ева слышит, как девушка, проезжая мимо, громко ворчит. «Интересно, — думает Ева, — как мы выглядим в ее глазах, две пожилые женщины, бесцельно торчащие на дороге. Зрители, наблюдающие за молодой, торопливой жизнью».
— Место, однако, нам уже не принадлежит…
Пенелопа сжимает руку Евы.
— Это место всегда будет твоим, Ева. Твоим и Джима.
Они хотели приехать сюда вместе. Ева все организовала — заказала на выходные номер в хорошей гостинице и столик в ресторане. Но утром того дня, когда надо было ехать в Кембридж, Джим проснулся бледным и изможденным. Он плохо спал, что часто случалось с ним в последнее время: Ева слышала, как ночью он ворочался в постели, выходил, спотыкаясь, в туалет. Она посмотрела на него и сказала:
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу