Лора Барнетт - Три версии нас

— Я боюсь, Ева, — он произнес это между делом, глядя в свою чашку с кофе. — Я очень боюсь.

— Понимаю, каково тебе. — Она крепче сжала его руку. — Мы все будем рядом с тобой, Джим. Все мы.

Он посмотрел ей в глаза:

— Не знаю, как благодарить тебя.

— Не нужно благодарности, — ответила она. Ева продолжала сидеть, держа Джима за руку, пока он не начал засыпать; тогда она осторожно помогла ему встать, подняться наверх и лечь. Через три дня Джим уехал в больницу. Лампы дневного света, полы, покрытые линолеумом; Джим почти не просыпался, глаза на посеревшем лице оставались закрытыми. Его онколог пригласил их всех в комнату для свиданий — Еву, Дженнифер, Дэниела, Карла; Робин и Белла летели в это время из Нью-Йорка — и сообщил печальные новости с искренним сочувствием и деликатностью, за которые они были ему благодарны.

Хоспис. Здание красного кирпича, фонтаны во дворе; за окнами палаты Джима растет огромный каштан, роняющий на землю свои плоды. Кажется, с каждым днем его тело усыхает и под конец становится трудноразличимым на больничной койке.

Крематорий. Чудесный октябрьский день — мягкое солнце, кладбищенская дорожка, заметенная опавшей листвой, разноцветные отблески, оставляемые витражами на полу в церкви. Белла: ее непокорные кудри собраны в строгую прическу; на ней дорогое темно-бордовое пальто. Робин: высокая, голубоглазая — копия отца. В церкви Белла останавливается у передней скамейки. Ева оборачивается, слегка кивает ей, та кивает в ответ и садится. Между ними усаживается Робин; по левую руку от Евы — Дэниел, Хэтти и Карл. На следующем ряду располагаются Дженнифер, Генри и Сюзанна. Когда ведущая церемонии выходит вперед, Ева чувствует умиротворение; конечно, оно смешано с печалью, но в нем так много благодарных и радостных воспоминаний. «Я любила тебя, — говорит она про себя Джиму. — И посмотри, как многое получилось благодаря нашей любви».

И вот она здесь, в комнате Джима. В его доме. Разбирает вещи, все то, что окружало его в этой жизни какое-то время.

Верхний ящик комода Ева открывает в последнюю очередь. И там, под кучей трусов и маек, находит аккуратный рулон плотного дорогого ватмана. К нему скотчем приклеена записка. «Еве. С любовью. Навсегда. Джим Х.».

Она разворачивает рулон на комоде и видит себя. Мягкие карандашные линии. На коленях у нее книга. Волосы наполовину закрывают лицо; позади нее — окно в знакомой по университетским временам раме. На рисунке — она и в то же время не она. Одна из версий, созданная им, или предложенная ею самою.

Ева стоит, не двигаясь, и смотрит на рисунок, пока снизу вновь не раздается голос Дженнифер, зовущей ее. Она идет к дочери.

И вот так это заканчивается.

Женщина стоит возле панорамного окна, из которого открывается вид на неспокойное море у побережья Корнуолла. Бледно-серые облака пробегают по бескрайнему небу.

— Итак, вы познакомились в Нью-Йорке в 1963-м, — говорит журналистка. Ее зовут Эми Стэнхоуп (так написано на визитке, которую она вручила Еве), и ей не больше тридцати. Сейчас журналистка сидит на диване и держит в руке чашку с чаем, приготовленным Евой. — Вам тогда, — Эми Стэнхоуп заглядывает в свой блокнот, — было двадцать четыре, но вы сошлись, только когда вам обоим было уже за семьдесят?

Ева неохотно отвлекается от вида за окном.

— Пожалуйста, не пишите «сошлись». Мы же все-таки не подростки.

— Простите.

Эми слегка побаивается этой худощавой женщины со строгими манерами, забранными назад седыми волосами и проницательными карими глазами. Она читала только одну книгу Евы Эделстайн — «Обращаться осторожно» — ее исповедь о том, как она ухаживала за своим вторым мужем Тедом Симпсоном. Женщину, решившуюся на такое во второй раз в жизни и в отношении человека, которого полюбила, уже будучи очень немолодой, Эми представляла себе иначе. Мягкосердечной старушкой, готовой к самопожертвованию.

— Но вы… сблизились именно тогда, когда ему был поставлен диагноз — полтора года назад?

Ева кивает. Каким-то образом, увидев Джима на похоронах Антона, она поняла, что произойдет дальше. Она видела, как Джим борется с собой, и ей хотелось сказать ему: «Не думай ни о чем. Ты же знаешь, это наш последний шанс, и действовать надо быстро». И она просто предложила встретиться. Это произошло спустя несколько дней: Джим оказался в Лондоне по пути из Эдинбурга домой. Он предложил выпить вместе чаю в «Уоллес Коллекшн». Ева разнервничалась — долго не могла решить, что надеть, в конце концов остановилась на темно-зеленом платье, купленном в Риме прошлой зимой. Когда она увидела Джима Тейлора за столиком в кафе, одетого в долгополое черное пальто, то успокоилась. Но вот он поднял голову при ее появлении, и Еве показалось: сердце сейчас выпрыгнет из груди.