Имре Уйвари - Особенный год

Поужинав, я встал и, повернувшись к солдату, сказал:

— Уже поздно, пойдемте…

— Может, переночуете… или хоть он пусть останется… — начала было умолять меня мать Лукача, но ее тут же перебил муж:

— Пусть он идет. Сейчас ему не стоит оставаться дома. Потом как-нибудь, а сейчас лучше собери ему еды.

Лукач шел рядом со мной молча и заговорил только тогда, когда мы сели в вагон:

— Как только можно быть такой дрянью?!

Я догадывался, что мать в мое отсутствие подробно рассказала сыну о неверности жены, и потому не стал ничего добавлять, а только сказал:

— Забудьте ее, как забывают плохой сон. Вам всего двадцать один год, вся жизнь еще впереди. Ребенка у вас нет, так что разойтись вам будет не так трудно.

— Я люблю ее, — выдохнул Лукач.

— Любовь — чувство очень серьезное. И потому не стоит ее растрачивать напрасно. Вы еще встретите такую девушку, которая будет достойна вашей любви.

В голову лезли противоречивые мысли, я смотрел на опечаленного Лукача, а сам думал: «Какое, собственно, мне дело до всего этого? А может, есть дело, а? Входит ли в обязанности командира разбирать такие истории? Уставы требуют, чтобы командир нес ответственность за обучение и воспитание своих подчиненных. Но ни в одном уставе ничего не говорится о том, чтобы командир в праздничный день оставлял свою жену с ребенком и ехал разбираться в семейных неурядицах своего подчиненного. Нигде ни слова не говорится о том, что я имею право вмешиваться в любовные и семейные дела солдат. А я все же вмешиваюсь. Я не прав? Но тогда почему сам комбат тоже считает, что мне следовало разобраться в этой истории?

Знаю, что далеко не все будут согласны со мной. Среди коллег-офицеров есть такие, кто считает любовные и семейные дела личными.

Я же полагаю, что это ошибочная точка зрения. И к тому же еще и вредная. Независимо от того, записано это где-нибудь или нет, любой командир обязан воспитывать из вверенных ему молодых ребят честных и порядочных людей. Как часто и охотно мы говорим о том, что армия является для молодежи хорошей школой воспитания! А из чего состоит воспитание? В чем оно заключается? Видимо, не только в том, чтобы подготовить за срок службы из сына рабочего, крестьянина или интеллигента послушного и хорошо обученного солдата. Мы делали все для того, чтобы солдаты хорошо стреляли и правильно действовали на поле боя. Но неужели от нас, командиров, только это и требуется?

Эти мысли не оставили меня и тогда, когда мы с Лукачем пришли в казарму, где все уже спали. Я на цыпочках ходил по комнате, дожидаясь, пока он разденется и ляжет. С улицы в окна проникал свет прожекторов, которыми была освещена стройка по соседству.

Я медленно шел вдоль ряда кроватей и смотрел на лица спящих солдат.

Вот Бела Карикаш повернулся во сне на другой бок, и одеяло сползло с него на пол. Я поднял одеяло, накрыл им солдата. Затем подошел к койке храпевшего Гезы Уйвари и слегка тронул его за плечо. Геза что-то пробормотал, не просыпаясь, но, перевернувшись на бок, перестал храпеть.

Ласло Варо, вероятно, видел во сне что-то приятное, так как на лице у него расплылась блаженная улыбка. Я остановился перед его кроватью. Мне было приятно вспомнить, какой душевный человек этот Варо. Боевое крещение он получил еще до призыва в армию. В октябре пятьдесят шестого года, в самый разгар контрреволюционного мятежа, он, тогда еще подросток, с оружием в руках защищал сельхозкооператив. У него есть медаль, но он очень редко прикалывает ее на китель.

Седьмого ноября я сказал ему об этом, на что он ответил:

— Я не хочу, чтобы ребята думали, что я считаю себя необыкновенным человеком.

А ведь Варо на самом деле замечательный человек! Я до сих пор не забыл, как он добровольно взял шефство над неуклюжим великаном Белой Сабо. Только один Варо не насмехался над двухметровым деревенским увальнем Сабо. Варо тащил его в безлюдный угол казарменного двора и там учил его всему, что у того не получалось.

Однажды я сам видел, как они вдвоем занимались в спортгородке. Они так увлеклись тренировкой, что даже не заметили моего появления. Я отчетливо слышал, как великан кряхтел от натуги, а Варо заставлял его повторять упражнение снова и снова…

Постепенно Сабо начал нагонять других солдат. Кроме меня мало кто знал о том, что Варо занимается с ним дополнительно. Я же никому об этом не рассказывал: пусть будет тайной, что скромный и тихий коммунист Ласло Варо помогал товарищу.