Анатолий Кудрявицкий - Поездка в Где-Нас-Нет

— А можно полюбопытствовать, у кого самые большие комнаты? — спросил Свидерский, хотя и так было ясно.

— О, у наших гостей из Америки и Канады, — с явным неудовольствием сказала мадам Конобеефф.

Мадам Беркутова, конечно же, не отказалась, а напротив, вцепилась в студию беркутовыми когтями.

Свидерскому и в его комнате работалось неплохо. Что, в сущности, писателю нужно? Кровать и письменный стол. Если его, к тому же, кормить, результаты могут быть вполне многостраничные.

Свидерский написал стихотворение, и на гребне лингвистического взлета занялся обещанными московскому журналу переводами из современной английской поэзии.

Вечером снова был футбол. Писатель сидел в уголке гостиной и издали наблюдал за событиями на экране. В партере расположилась чешская дама, занявшая один диван собою, а другой, соседний — сардельками своих ног, на которых чернели перчинки грязных ногтей. На третьем диване, поближе к заветной финско-водочной синеве, возлежал мистер Элленсон. Похоже, запасы спиртного в этом доме были неограниченные.

Свидерский в последние годы удовлетворялся парой бокалов красного французского вина за обедом, водки же он не пил совсем. Как он обычно шутил, он единственный русский, который не пьет водку, да и то потому, что не русский.

Все повторилось с швейцарско-часовой точностью: чехи, выкрики и водка. На сей раз чехи обыгрывали датчан и играли действительно хорошо. Однако когда тебя насильно заставляют кого-то поддерживать или за кого-то болеть, возникает чисто российское желание показать под одеялом кукиш и — пусть негласно — поддерживать другую сторону. Кстати, очень полезно для психического здоровья. «Начхать на чехов, — думал Свидерский, — будем надеяться, что несмотря ни на что, выиграют датчане». Однако они не выиграли.

Мадам Беркутова не упустила случая сказать Свидерскому очередную гадость.

Днем портьеры закрывали пыльную тишину зала от солнца, и у телевизора никого не было. Свидерский смотрел новости по каналу Би-Би-Си. Они оставляли тягостное впечатление, потому что состояли из бомбежек и речей, речей против бомбежек и бомбежек, чтобы заглушить речи.

«Кто не может действовать, тот наблюдает, кто не может наблюдать, наблюдает за собой, — думал писатель. — Вглядись в себя — и тебе станет совершенно непонятно, зачем ты появился на свет, что такого особенного ты можешь сделать, чего до тебя не делали. Древнегреческие герои и злодеи-римляне, где ваши новейшие подражатели? Даже в убийстве они мелки и трусливы, к тому же они никогда не убивают сами, благо есть кого послать, и куда. Ваши воины храбры, да, но ваши баталии бездарны, а ваши антивоенные рупора хриплы, глупы и себялюбивы. Настоящая война идет со средневековьем, и не в песках далекой Аравии сражаются, а в ближайшем пабе или кнайпе, в замоскворецкой пивной или в азиатском духане. И средневековье в своей голове победить нелегко, потому что оно вполне новое, цветущее, и только что сменило пещерный век».

Поработав на совесть днем, Свидерский вечером сидел не перед телевизором, а в соседней комнате за единственным общедоступным компьютером и проверял свою электронную почту.

В чемпионате Европы в тот день был перерыв, и чешская дама с мистером Элленсоном заправлялись финским эликсиром перед невключенным телевизором. Происходившее в мире, судя по всему, их интересовало мало.

Наутро к Свидерскому подлетела мадам Конобеефф:

— На вас жалуются, что вы слишком много времени просиживаете за компьютером, и другие писатели лишены из-за этого доступа к Интернету.

Свидерский несколько опешил, но быстро оправился и спокойно сказал:

— Это неправда, я провожу за компьютером не больше времени, чем другие. И я хотел бы знать, кто на меня жалуется.

— М-м, я говорила с мистером Элленсоном.

— Вот он-то как раз все дневные часы просиживает за этим компьютером. Не говоря уже о том, что он может в любую минуту принести из комнаты свой лаптоп, поставить на соседний стол, подключить к телефонному выходу и выйти в Интернет. Вы сами говорили о такой возможности.

На следующий вечер Свидерский сел за компьютер позже, ближе к полуночи, когда любители финской водки уже слишком далеко зашли в дебри великого леса Делирия, чтобы добраться до голубых киберпространств.

Наутро его ждали вишни, незнакомые швейцарские городки, лихие велосипедные спуски и натужные подъемы.

Чехи этим вечером играли полуфинал с греками, и Свидерский решил, несмотря ни на что, футбол смотреть.