Аманда Проуз - Что я натворила?

— К тебе гость, Кейт, — сказала та.

— Гость? — опешила женщина.

Она прекрасно все расслышала, но была так удивлена, что хотела, чтобы эти слова повторили. Надзирательница повернула ключи в замке и открыла дверь камеры. Кейт на мгновение смутилась. Женщина не ждала, что ее может кто-то так скоро навестить. Кейт читала роман Пауло Коэльо, когда ее прервали. Сердце женщины заколотилось, во рту пересохло.

Лидия, Доминик или оба — неужели они наконец решились приехать? «Господи, пожалуйста, пусть они приедут вдвоем», — умоляла про себя Кейт. Она никак не могла унять дрожь в руках. Идя по коридору, Кейт подумала о своей прическе, хотя вряд ли для ее детей имеет значение, что за кавардак у нее на голове.

В комнате для визитов не было ничего лишнего, обстановка была скромнее некуда, да и сама комната оказалась меньше, чем Кейт себе представляла. Равномерно в три ряда были расставлены столы, в каждом ряду по четыре штуки, окруженные стульями, похожими на те, что стояли в актовом зале Маунтбрайерз. Со всех стен сверкали объективы камер видеонаблюдения. Покрытый линолеумом пол был отполирован до блеска. «Боже, храни тех, кто забыл надеть шлепки», — подумала Кейт, вглядываясь сквозь небьющееся стекло в верхней части двери.

Посетители уже собрались в зале. За некоторыми из столов сидели соседки Кейт. Она нашла увлекательным понаблюдать за тем, как женщины, с которыми она проводит большую часть времени, общаются со своими родственниками и друзьями. Забияка-блондинка по имени Молл плакала, разглядывая фотографию. Не такой уж она крепкий орешек, каким пытается казаться.

Тут была и Джо-Джо в своей обычной жилетке, открывавшей мышцы ее исколотых иглами рук. Напротив нее сидела женщина в возрасте, в которой Кейт сразу признала мать Джо-Джо. На шее женщины красовалось жемчужное ожерелье, а на ее запястье тикали роскошные часы. Губы женщины были поджаты, а взгляд постоянно метался между ее дочерью и часами на стене. Всем своим существом мать Джо-Джо прямо-таки излучала неодобрение и разочарование.

Кейт окинула взглядом остальные столы.

«Ну где же вы, где вы?»

И увидела знакомое лицо. Это была Наташа, преподаватель живописи в Маунтбрайерз и единственная подруга Кейт. Женщина широко улыбнулась, пытаясь спрятать свое разочарование. Ее дети так и не приехали.

Наташа чистила свои восхитительные ногти, а потом стала крутить бусы на браслетике, чтобы те выглядели лучше всего. Она осматривалась вокруг, как будто пришла на свидание в кофейню посреди жаркого лета, а не навещала подругу в тюрьме. Наташа выглядела так, словно только что вышла из какого-нибудь ресторанчика на набережной Сен-Тропе. Кожа ее была бронзовой от свежего загара. Ее непослушные волосы, отросшие до плеч, еле-еле удерживали несколько серебряных заколок, усыпанных стразами. На Наташе был прозрачный топ, поверх которого она надела жилетку, а завершала образ юбка из разноцветных лоскутов. Кейт знала — не тот Наташа человек, чтобы одеться неброско, даже в такой ситуации.

Кейт села напротив подруги и на мгновение подумала, что разговор начать, должно быть, будет трудно. Но Наташа и глазом не моргнула, как будто с тех пор, как они в последний раз видели друг друга, прошло всего несколько минут. Она затараторила:

— Однажды, когда мне было двенадцать, я стащила из супермаркета бутылку «Panda Pop». Но так перепугалась, что с воровством отныне завязала навсегда. Я была жуткой трусихой, если вечером кто-нибудь стучал в дверь, я думала, что это за мной пришли из полиции! Пряталась под одеялом, ждала, пока не уйдут.

Кейт покачала головой, пытаясь понять, к чему Наташа ведет.

— Это скорее было чем-то вроде игры, и я сразу поняла — не мое это, совершенно. А еще я однажды тайком заглянула в твою записную книжку — ты ее забыла на столе в кухне Маунтбрайерз. Прочитала список хозяйственных работ, где все мне показалось довольно прозаичным, и заметила цветочек, который ты нарисовала на полях — ужасный рисунок, совсем неправильная перспектива. Помню, я еще тогда подумала: «Господи, надеюсь, что все это просто шифр для чего-то необычного и захватывающего — разве может быть чья-либо жизнь настолько скучной!» И, наконец, — барабанная дробь — я влюбилась в нашего капеллана Кэттермола. Думается, вообразила себе историю запретной любви а-ля «Поющие в терновнике», о парне, мятущемся между долгом священника и своими чувствами ко мне.

Приподняв одну из своих изящно изогнутых бровей, Наташа одарила Кейт озорной усмешкой: