Аманда Проуз - Что я натворила?

— Ну, тут все зависит от тебя, Таня. На дверь я тебе указывать не буду; просто прошу хорошенько подумать о своем поведении, — сказала Кейт и помахала в воздухе пакетиком. — Не такого будущего я тебе желаю, Таня; вся эта дрянь не даст никаких ответов на вопросы, которые тебя интересуют. А правила нужно соблюдать. Чтобы ты не наломала дров.

Она помолчала, не зная, как завершить эту и без того отвратительную концовку идеального дня.

— Честно говоря, уже слишком поздно, чтобы пытаться разобраться со всем этим прямо сейчас. Поговорим об этом завтра, когда выспимся. — Кейт подошла к двери. — Спокойной ночи, дорогая, — сказала она.

Таня пробормотала что-то в ответ. Большую часть слов было не разобрать, но Кейт все же расслышала что-то вроде «корова» и «отвали».

— Как насчет блинчиков, Таня?

Том стоял у плиты и радостно размахивал лопаточкой для блинов — что ж, по крайней мере, настроение у него было что надо. Из радиоприемника в углу доносились какие-то шумные дебаты: голоса едва можно было различить, а вот шума было вполне достаточно, чтобы помещение ожило.

Таня пожала плечами под рубашкой, которая была ей явно велика, и посмотрела на пол. Длинная челка лезла девушке на глаза.

— Не знаю, можно ли мне нынче блины. Если наша мадам уже успела распорядиться, кто знает, вдруг я на сухом пайке. Или, что еще хуже, и вовсе без завтрака. Пока меня не вышвырнут, — пробормотала она. Вряд ли просто шутя.

— Уверен, все не так уж плохо. Все-таки она ведь хочет как лучше. Уверен, что не собирается Кейт никуда тебя вышвыривать. Могла бы, конечно, — наша хозяйка не слабачка, но она не бросит тебя. Я это точно знаю.

— Да, собственно, Том, не уверена, что мне не наплевать. Я тут подумываю вернуться в Лондон. Здесь так чертовски тихо… Это сводит меня с ума. Плюс есть кое-что, с чем нужно разобраться, люди, с которыми нужно увидеться. Я хотела устроиться на работу, навести порядок в жизни, пожить какое-то время с парнем. Знаешь…

Том улыбнулся. Нет, он не знал, и по Тане — ее неопределенной позе и тому, как она нервно накручивала волосы и грызла ногти, — было видно, что та не знала тоже.

— Тебе нужно поговорить с Кейт, Таня. Вот увидишь, все уладится. Кейт и Таш, они ж ведь думают только о том, как лучше для тебя. Я же вижу — они переживают и хотят помочь всем обитателям «Перспектив-Хаус». Эти девушки хорошие, — сказал Том.

Таня безразлично пожала плечами и одновременно поджала верхнюю губу, демонстрируя этими простейшими движениями агрессию и неприязнь. Но на самом деле эмоции, нахлынувшие на нее, были совершенно противоположными. Ей захотелось расплакаться, извиниться, а потом лечь на диван, поближе к камину, зарывшись носом в подушку и накрывшись мягким розовым одеялом из овечьей шерсти. Тане хотелось, чтобы ей сказали, что она может остаться навсегда.

— Какая разница, — произнесла она.

Девушка даже не знала, кому была адресована эта бравада; она огрызалась по привычке, от которой просто не знала, как избавиться.

— Так что, как насчет блинчиков? — спросил Том.

Таня не смогла больше сдерживаться и улыбнулась. Она вдохнула ванильный аромат теста и масла, доносившийся с горячей сковороды, и в животе ее громко заурчало.

— Ну, раз уж ты все равно их испек…

Стоял прекрасный ясный день. Было начало лета. Это был один из тех летних дней в Корнише, который и природа, и люди заранее договорились сохранить для истории в качестве идеального. Солнце ласкало кожу, а ярко-синее небо с приятными облачками словно только что сошло с картины. Теплый воздух был наполнен легким бризом, приподнимавшим цветочные бутоны ровно настолько, чтобы можно было разглядеть, насколько те ослепительно красивы. По пляжу бродили счастливые парочки с детьми, мирно спавшими в колясках, и незнакомые люди улыбались друг другу, играя свои неведомые окружающим роли.

Кейт прогуливалась по берегу гавани — улучив момент, чтобы отдохнуть от привычных дел, она наслаждалась солнцем и соленым дыханием моря. Каждый раз, когда женщина закрывала глаза, она сразу же вспоминала рисунки Лидии. Теперь она чувствовала себя еще ближе к дочери. Видя ее картины, Кейт словно могла заглянуть в ее дневник и тем самым понять, чем была занята прелестная головка ее ненаглядной Лидс. Кейт была так рада, что отправилась в Бристоль — теперь она уже не сомневалась, что поступила правильно. Но ей пришлось и нехотя признаться самой себе в том небольшом разочаровании, которое ее постигло. В глубине души она втайне надеялась увидеться с дочерью; конечно, Кейт трудно было не воображать воссоединение семьи.