Патриция Хайсмит - Чудо. Встреча в поезде

Я могу устранить твои проблемы. По крайней мере, на какой-то срок.

Через неделю после нашего последнего расставания, в прекрасное воскресное утро в мою дверь раздался стук. Я открыла и увидела Али — он стоял за дверью без улыбки, под его глазами были темные круги. Под мышкой он держал большой пакет. Я посторонилась, и он вошел, сунув мне в руки пакет.

— Это тебе, — сказал он вместо приветствия.

— Что это? — спросила я.

— То, что ты должна носить в Саудовской Аравии.

У меня перехватило дыхание.

— Я ни на чем не настаиваю, — поспешно сказал он. — Просто посмотри, сможешь ли ты это надеть.

Я открыла пакет и достала из него сложенное кучкой одеяние из черной хлопковой ткани. Оно оказалось закрытым, длинным, с широкими рукавами.

— О… очень милое, — сказала я без особой убежденности.

— Надень, — нетерпеливо сказал Али.

Я натянула на себя этот хитон и открыла дверь в туалет, чтобы увидеть себя в зеркале в полный рост. Одеяние это было абсолютно бесформенным и болталось на мне как мешок, волочась по полу. Али вытащил из пакета длинный черный платок.

— Накинь на голову, чтобы он полностью закрывал волосы, — велел он.

Я сделала это перед зеркалом. Общее впечатление было не из вдохновляющих.

— Неплохо, — мужественно сказала я.

— Ха! — сказал Али. — А теперь представь сто градусов [10] По Фаренгейту. в тени. О’кей, вот твоя чадра. Дай я ее прицеплю. Женщина в магазине показала мне как.

— Где ты все это достал?

— В Бруклине. Пришлось весь город облазить за этим барахлом… — Он поднял капюшон моего одеяния и прикрепил к нему чадру. — Так, что ли? — Она представляла собой несколько слоев черного жоржета из полиестера, состроченных вместе по краям. Один или два слоя достаточно просвечивали бы, но не так много. Комната погрузилась во тьму.

— Али, что-то тут не так, — с испугом сказала я. — Я ничего не вижу.

— Все так! — сказал он не без нотки садизма. — Прямо как та девица в самолете. «Ой, я ничего не вижу, — вопила она. — Я упаду и сломаю себе шею! Да как ты смеешь!» Все вы твердите одно и то же.

— Какая девица в самолете?

— Прошлый раз, когда я летел домой, напротив меня через проход сидел саудовец со своей американской невестой. Так вот, за пятнадцать минут до приземления он достал из своей сумки чадру и сказал, чтобы она надела. Очевидно, она никогда ее раньше не видела. Ты не можешь представить себе, какая тут началась истерика! Бедный парень пытался урезонить ее, объяснял, что в аэропорту их будет встречать его семья, что там могут быть и те, кто знает его семью, и какой это будет позор для его семьи, если его жена выйдет из самолета без чадры. Но она его абсолютно не слушала, просто вопила, что она ничего в ней не видит. Все на них смотрели и тихо ржали, а бедный парень был в полной растерянности. Мне было жалко этого недотепу, и в то же время я подумал, черт, хорошо, что это не со мной.

— А что было потом? Она надела чадру?

— Не знаю. Я уже вышел, когда они еще спорили. Хорошенькое начало для брака! Я не допущу, чтобы у меня было так же. Лучше уж выдать все, как оно есть. Тебе тоже придется быть в чадре, когда ты будешь выходить из самолета в Рияде, да и везде, на публике. Ну как, нравится?

Мои глаза уже немножко попривыкли, и я различила в комнате смутные очертания предметов. Однако возможность упасть и сломать себе шею казалась вполне реальной.

— Действительно, очень темно, — сказала я. — Не понимаю, как ваши женщины могут носить это.

— Должно быть, у них лучше зрение. Я ни разу не видел, чтобы хоть одна впилилась в стену.

Я сняла чадру.

— Попробуй сам посмотреть, — попросила я, задетая его тоном.

— Зачем? Мне ее носить не придется.

— Может, все же попробуешь? — И он еще не успел возразить, как я накинула чадру ему на голову. Он было хотел ее сдернуть, но передумал. Он очень медленно повернулся и двинулся к окну, споткнувшись по пути о стул. Я присоединилась к нему, и мы остановились, глядя на солнечный Бродвей.

— Будто в очень темных солнечных очках, — сказал Али. — Дома тебе почти не придется носить чадру. А на улице, на ярком солнечном свету, она не так уж плоха. — И он вернул мне ее.

— Не знаю, что сказать, — произнесла я, глядя в окно.

— Тебе надо попробовать ее на улице. А после ты решишь, — сказал Али.

Я подумала, что он шутит, но все равно решила поймать его на слове.

— С удовольствием это сделаю, — сказала я, — если ты выйдешь вместе со мной на этот парад. У тебя есть тоб?