Роман Коробенков - Прыгун

Для меня больница — спасение, не ведая, что творят, доктора самым правильным образом приводили меня в чувство. До следующей встречи с моей демонической девочкой.

Краем уха я слушал диалоги больных, что окружали меня, я редко общался с ними, предпочитая находиться сам с собой и оставаясь в загадочном образе человека со множеством жизней.

— Знаешь, что радует? — спросил сосед со сломанной ногой.

— Что? — хрипловато уточнил тот, со сломанной шеей.

— Что мы доживем до того времени, когда автомобили станут летать…

— Да ну? Если так будет, то очень не скоро.

— Скоро, скоро. А как иначе решить проблему пробок? Думаешь, она решится сама? Или решат эстакады, что тянут друг над другом? Как в притче о Вавилонской башне.

— Что же будет, если все это поднять в воздух? Можешь представить?

— Могу! Аппарат, напичканный электроникой, управляемый компьютером по четким схемам навигационных систем. Это не так сложно, как может показаться.

Я перевернулся на другой бок и увидел немигающий взгляд седого бородача. Это пылился сосед справа, он сращивал два ребра и ключицу.

— Скажи, почему ты делаешь это? — спросил он, стоило моим глазам сфокусироваться на нем.

— Делаю — что?.. — прикинулся я деревом.

— Ну, окна, — уточняет бородач. — Зачем тебе?

— Понимаешь, — говорю я медленно и с расстановкой. — Всю жизнь свою я бегу от суицида. Как бы и где ни отдыхал, как бы ни пытался отвлечься, уйти с головой в работу, в семью, в наркотики, в философию. я все время думаю о суициде. Просто в разное время суицид приходит ко мне в разных формах, в разных одеждах, но всегда он хочет одного. Меня.

«...от темечка до пяток...»

Я вижу, как глаза бородача широко раскрываются, он опасливо смотрит на меня и больше ни о чем не спрашивает. Я улыбаюсь в душе, ясно — я никому не буду рассказывать об истинных причинах моих полетов. Зачем кому-то знать о том, что в известную тоску я впадаю по причинам чувственным. Мне вспоминается: стоило (в первый раз) моим костям срастись, а телу — избавиться от сумрачного цвета синяка, как одна палата сменилась другой. И если до сна одна полнилась людьми в гипсе, то после — немые стены наполнились дурашливой публикой.

— Что я здесь делаю? — строго спросил я тогда меланхоличного доктора.

— А где вы хотели быть, мой друг, шагнув в окно? — задал он резонный вопрос. — Тут вам самое и место…

При этом мой «сашконометр» зашкаливал.

Тогда все решилось быстро. Сашенька хотела меня лишь проучить, и спустя неделю сосуществования с политическими деятелями и пришельцами с других планет я вернулся в ее объятия.

Равновесие не продлилось долго, ересь недавнего времени не давала мне покоя, отношения потеряли стержень, клей, что неразрывно держал нас вместе, вдруг рассохся, и казавшийся сакральным союз распался. Мы остались красивой парой, но ощущение неповторимости смылось, аромат уникальности вытравил яд фактов, которые поставили под сомнение прекрасное, что присутствовало в несоизмеримых масштабах.

И я сбежал через несколько дней. На этот раз один, без Тени, так как с тех пор она пропала, и до моего попадания к Боли я ничего о ней не слышал.

За мной старательно ухаживала светлоголовая медсестра. Она тщательно пыталась быть и теплой, и очаровательной, первое ей удавалось ювелирно, второе страдало от того, что слишком хорошо выходило первое.

Она разговаривала со мной больше других и больше, чем с другими, она приносила мне странные блюда на ужин, которые я сначала не ел, но агрессивно уничтожал чуть позже. Она разрешала мне курить, она много чего мне разрешала.

Больничное окно продемонстрировало, как красавицу и женщину-вамп — осень — вытеснила бальзаковская ведьма — зима. Я наблюдал агрессивные стенания этой ведьмы, ее чудовищные выверты, которые сменились насыщением красок супротив мрачной болезненности.

С приходом весны я начал чувствовать в себе силы, и больничные стены безупречной белизной все чаще вызывали во мне невыносимую зевоту.

— Мне тут надоело, — заявил я доброй медсестричке, которая считала мои жизни.

— Я поговорю с доктором, — улыбнулась та подозрительной улыбкой.

Мне показалось, что она имеет на меня виды.

Незадолго до выписки мне приснился странный сон. Он был про Сашку, хотя эти несколько месяцев я редко даже вспоминал ее. Мне казалось, точно мы живем на разных планетах. Понятно, что так проявлялась установка моего разума, так работала защитная реакция психики…