Олег Дриманович - Солнцедар

— В «Авроре» анализы — раз в неделю. Кардиограммы-шмарограммы — то же самое. Процедуры — вообще по желанию. Ты чё нам тут больничку устроил?! — кроет фактами разбушевавшийся Мурзянов. — Нервотрёпка, не отдых! И вообще, тут тебе не салаги! Офицеры, на всякий случай, дембеля без пяти минут!

— Давно, смотрю, в «Авроре» не были, мичман. Раньше, при Дюкареве, может, и случалось вась-вась, запанибрата, на всё глаза закрывал. Так и топли по пьяни. Сейчас — нормальный строгач. Все ваши назначения по их инструкциям и методическим рекомендациям. И я в данный момент отвечаю за ход вашей реабилитации. А дембелями станете, когда министр рапорта подпишет.

— В «Авроре» строгач? Не смеши, — Ян утомленно смотрит на коменданта: без толку, этому дундуку — без толку… И всё-таки предпринимает ещё попытку:

— Слушай, Лебедев… А если без идиотизма — не мариновать своим профилакторием… И вправду, какой ущерб может случиться из-за двух психов, возвратись они после такого курорта к торпедам? Сам говоришь — по-людски, ну так давай по-людски. Закавыка в отчётах? Нарисуй, возражать не будем.

— А в промежутках между процедурами, — Лебедев рукой невзначай проходится по столешнице, словно смахивая, как пыль, предложения Позгалёва, — и дабы лишний раз не мозолить тут глаза, организуем экскурсии по местным достопримечательностям. В качестве компенсации. Видите, всё что угодно для вас и режима скрытности, хоть обеды в номер. Мысль, кстати. Или вот ещё, вариант — красота. Как насчёт — переехать во флигель? Летняя сушилка для матрасов, приберём, наведём уют. Процедурная, физиотерапия — всё под боком. Да и попросторней, чем сейчас у вас. Опять же — вид на море, вход отдельный, свой пляж… Не место — люкс. Благодарить еще будете!

Лебедев улыбается проникновенно и вместе с тем победительно.

— Подумайте. А вы, Растёбин, мне своё удостоверение личности пока… С собой? Давайте, давайте…

Растерянно глядя на подводников, Никита лезет в карман.

— Дураки были — отдали. Права не имеет, — останавливает его Позгалёв.

— Еще как имею. А злостных — для информации — легко на трое суток под домашний арест могу, до выяснения обстоятельств. Ну как, гос-по-да, сымитируем? Или письма счастья за подписью Еранцева для пункта дэ — без пенсии и крыши?

В закутке между растёбинскими койкой и тумбочкой — словно надоевшую картинку подмазали вдруг свежим бликом — нетронутая бутылка пива. На горле — этикетка с распоясанной вязью, готовой сорваться в расхлябанную: «Жигулёвское».

— Спасибо, между прочим, ночной гостье, — глянув на Никиту притворно-укоризненно: вот же барабанщик, чуть мне тогда утренний кайф не обломал, — Позгалёв реквизировал из его рук находку, с куцым шипом откупорил зубами и выдал каждому в стакан пенную треть:

— Не совсем пропащий день!

Сидя по койкам, друзья уныло цедили свои порции, о своём же размышляя. С вариациями своё было в ту минуту до скучного общим: как ответить на ультиматум Лебедева? Или им уже мат — приперты вчистую, обречены на склад тухлых матрасов и унизительные крысиные перебежки по санаторским коридорам весь оставшийся срок?

В который раз Никита разглядывал подтирку, выданную Лебедевым взамен изъятого документа: «Настоящим временное удостоверение личности выдано мичману Растёбину Н.К. в том, что он является отдыхающим санатория Министерства обороны СССР „Звезда“».

Невольный виновник их злосчастий — мичман Мурзянов — пытался выглядеть отрешённо. Получалось не очень. Кроме лебедевских козней, мичмана тревожило нечто еще, справиться с чем его незадачливой физиономии никак не удавалось. А Позгалёв, впустив в кровь пивной хмель и налившись своей багровой неунывающей ухмылкой, принялся честить «тропическую моль», «клеща», «слизня» (и ещё с десяток новых прозвищ), подсекая тяжёлым подбородком воздух. Впрочем, как всегда, без особых намёков в голосе — по злобе он раздухарился, или комендант даже злобы особой не заслуживает.

— Мозгоклюй оказался с сюрпризом. Недооценил я. Правильно, Мурз, ты его тогда у Гии хотел рихтануть. Так бултыхаешься, и знать не знаешь, какие тут на суше субчики ходят. Экземпляр.

Никита от скуки взял с тумбочки брошюрку по истории Хосты, раскрыл.

«Согласно легенде, именно к Орлиной скале, что на Ахуне, был прикован Прометей. Ахун в языческой мифологии адыгов — бог овцеводства, покровитель рогатого скота…»

Хм… всего лишь бог овцеводства?

— Понятно, работа сучья, — продолжал взвинчивать себя Ян, — но паразит поразил. Ещё б одно его кривое слово — хлопнул бы клопа, и дело с концом: забирайте в дисбат.