Андрея оштрафовали. Вырисовывался принцип домино. Убитая машина, погибшая Ирочка, спиленное дерево. На этом месте до сих пор стоит небольшой крест. Аварий там меньше не стало. Может, место проклятое, а может, вдавленная в пол точка акселератора и есть одно из нависших над миром проклятий…
После похорон я долго не слышал Андрея. Вопрос: «Как дела, старина?» — прозвучал бы вульгарно. Спросить: «Ну как ты, Андрюш?» — всковырнуть рану, дать понять человеку, что оставшиеся годы ему можно только соболезновать. Он сам позвонил через месяц-два. Сообщил, что умер Витя Сомов. Спросил: пойду ли на похороны? С Витей мы одно время дружили. Хотя. Скорее все же — были приятелями. Снимали загородные бани не для помывки, летали на отдых. Таких, как Витька, любят женщины, остерегаются конкуренты, боготворят дети и не жалеет жизнь.
Андрей походил на трубочиста: весь в черном и только блестящие пуговицы с прирученным «Versace» львом. Еще кепка наподобие той, что носил де Голль. Андрей нервно мял перчатки, ковыряя носком ботинка булыжник.
— Тем, ну Витьку-то за что? Такой парень был, а… Не парень, а кладезь душевный. И так погиб, так погиб…
— Мне сказали, что во сне умер. Говорят, алкоголь…
— В таком возрасте любая смерть — это гибель. А ты не употребляешь?
— Может, ты и прав… Это я по поводу гибели… А я не употребляю. Нет. А вот он меня иногда употребляет.
Батюшка некартинно усердствовал. Во время одного из поклонов чуть было не свалился, но поддержали скорбящие. Их самих поддерживать впору, а они вот духовному лицу помогли. Но у батюшки ведь жизнь нелегкая, вся на ритуальных контрастах. Сегодня похороны, завтра венчание, потом дитя какое покрестить надо.
Моросящий дождик пригласил к выходу с погоста. Андрей вспомнил Иришку. Вернее даже не вспомнил — ведь есть те, о ком мы помним ежедневно. Иногда память дает осечку, и пауза делает воспоминания еще больнее.
Мы попрощались, договорились созвониться через пару недель…
Андрей позвонил несколько раньше. Голос напоминал левитановский, слово «здравствуй» прозвучало безжизненно.
— Ты Ингриду Станиславовну помнишь?
— Какую? — спрашиваю.
— Она пение у нас преподавала.
— А-а-а! Конечно, конечно, помню! Худая, в голубом кримплене. Она еще надо мной подтрунивала, что длинные волосы — это еще не умение играть на гитаре так, как это делают хиппари. Она так и говорила: «Хиппари». Помню, конечно. Славная она жен…
— Тема, она умерла.
— О господи… Царствие ей небесное. Но пожила вроде учительница. Возраст. А потом, эта худоба, печальный взгляд еще в те годы…
— При чем тут возраст и худоба? Умер человек, несущий в мир свет.
Андрей предложил сходить на похороны. Я долго молчал, разогревая батарейку мобильного. Безотказность вновь одерживала сокрушительную победу над здравым смыслом. Нет, я прекрасно относился к нашей бывшей учительнице пения, но видел ее последний раз так давно, что смог бы узнать только по фотографии. Теперь уже опознать… Попытки сопротивляться с моей стороны все же были. Но Андрей сказал, что полученные знания сродни материнскому молоку. Хотел спросить, а что если ребенок был искусственником, но промолчал. Да и петь, кстати, меня так и не научили.
Андрей как будто и не переодевался. Та же куртка с блестящими пуговицами, деголлевская кепка, шесть пурпурных роз. Наше поколение оказалось сознательнее. Школяров проститься с Ингридой Станиславовной пришло немного. Учительский состав присутствовал. Лица были вымученными, как на последнем уроке. Нас с Андрюшей узнали, долго говорили, что мы подросли и хорошо выглядим. А ведь учили не врать. Андрей походил на трубочиста, моя физиономия годилась только для рекламы средств от морщин, с пометкой «before». Скорбящая девочка лет двенадцати, похожая на юную Монику Левински, торжественно исполнила на скрипке что-то приторно-грустное. Смычок оставила на свежем куличике могилы. Я подумал, что крест из двух смычков смотрелся бы более законченно. Речи были сплошь из стихов и изречений великих. Какой-то субтильный человек в очках долго цитировал Бунина. Андрей уже в который раз тяжело вздохнул.
— Вот и нет Ингриды Станиславовны. А ведь я был тайно в нее влюблен…
— Как в мать?
— Ну почему же?.. Нам ведь нравятся женщины, возрастом нас превосходящие.
— Но это… Превосходство, оно тоже хорошо до определенной степени. Хотя понимаю. Мне вот иногда с директрисой хотелось…
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу