Михаил Шахназаров - «Контрабас» и виски с трюфелями [сборник]

О выщербины асфальта ударились первые капли дождя. Светофор на переходе мигнул зеленым. Откуда-то слева донесся неприятный скрежет, а сразу за ним собачий лай. Посередине дороги сидел грузный мужчина в белой майке-алкоголичке, клетчатых шортах и бассейновых тапочках. Рядом трясся испуганный джек-рассел. Кинологическая романтика. Выйти пьяным и полураздетым, чтобы выгулять любимого пса. Чуть поодаль лежал на боку мотоцикл класса «турист». С огромными багажниками и мощными колонками, раздающими риффы ZZ TOP. Мотоциклист — на вид чуть больше пятидесяти — отряхивал джинсы, тер бока своего вишневого красавца и повторял «ептыть». Хозяин джек-рассела тоже повторял «ептыть». Захотелось вручить фиолетовые хризантемы байкеру. Алкоголик с четвероногим другом решил перебежать дорогу, где этого делать нельзя. Глаза алкоголика были залиты не только дождем — мотоцикла он не увидел. Завтра в эфире расскажу, как у ворот Ботанического сада Безумный Макс чудом спас жизнь Афоне и Майло.

Эфир получился комканым и скучным. Таким же безликим и серым, как бумага-промокашка. Купив тетрадь, мы промокашку сразу же выбрасывали. И этот эфир можно было точно так же выбросить в невидимое помойное ведро. За полчаса до финала решил разыграть майку с лицом Элиса Купера. Элис на ней хорош: вампирская металлокерамика, пропитанная бутафорской кровью рубаха, глаза цвета кожицы спелого огурца. Я задал конкурсный вопрос, и Света прикусила губу. Потом резко выдохнула:

— Сегодня я буду говорить только правду. — Я в это не поверил. — Ведь все было очень и очень сложно. Это сейчас мы сильны, успешны, интересны радиослушателям. И я подчеркну… Мы лучший коллектив из всех, кои мне довелось видеть. Многие знают, как два года назад со станции ушел Андрей Горенко. Ушел со скандалом. А с Андреем ушли многие. Ушли почти все. Мы остались вдвоем — я и Юра Царев. Представляете, что такое остаться вдвоем? Именно за это Горенко назвал нас ссученными предателями. На всю Москву так назвал. Обидно? Да, безусловно. Но мы не дрогнули. Здесь мы с Юрой ели, здесь спали, здесь делали наше любимое радио. Помню, как набирали новостников… Это и забавно, и грустно. Игоря Лутовинова взяли буквально с улицы. Натурально взяли с улицы. Помню, как Игорь пришел на собеседование. Несуразный такой, испуганный, абсолютно не готовый, с запашком спиртного, — усмехнулась Света. — Видимо, принял для храбрости. И, если честно, то он мне сразу не понравился. Я отказала. А через мгновенье посмотрела в его глаза, увидела бездну печали и тоски и взяла. Взяла и не пожалела. Валентина Гырбу, один из наших продюсеров… Наша умница-молдаваночка. Девочка, которая из грязи да в князи. Валечка ведь до нас работала на телефоне салона интим-услуг. Она и не скрывала. Прямо с порога сказала: «Помогите вырваться из этого кошмара! Я всю жизнь мечтала о радио! Нет сил больше на проституток и сутенеров смотреть!» Прямо с комсомольским запалом сказала. Жалко стало девчушку. И я ее тоже взяла…

За стеклом звукорежиссерской скапливался редакционный люд. Было видно, как с губ Вали Гырбу срываются слова не для эфира. Света продолжала:

— …Так и собирался по крупинке наш дружный коллектив.

— Та-а-к, ну что там у нас с розыгрышем маечки? — мне хотелось спасти ситуацию. — Нет пока правильных ответов. К сожалению — нет. Будьте активнее, уважаемые радиослушатели!

— Да ладно тебе с этой маечкой. Подаришь кому, если что. Друзья, вы не представляете, что у меня сейчас на душе творится… Меня всю разрывает от грусти. Ларочка Самойлова — наш корреспондент. Героическая девочка Ларочка. Приехала к нам издалека, из Омска. А там осталась семейная драма. Там отец-алкоголик парализованный остался, больная мать на трех работах, брат с синдромом Дауна и дедушка-инвалид. Ларочка в Москву рванула. Нет, не от проблем рванула, не от родни. Рванула, чтобы пробиться, чтобы помогать кровинушкам своим. И помогает. И скучает по дому.

Из аппаратной напомнили о времени газетных заголовков. За стеклом стояло уже человек двенадцать. Для комнаты, с трудом вмещающей пятерых, — много. В глазах некоторых ребят застыл ужас. Казалось, сквозь стекло неслись запахи табака, парфюма и пота. Света читала про иранскую ядерную программу, пожар на водохранилище и трех новопреставленных байкерах из Костромы. До финала передачи оставалось десять минут. Прозвучала рекламная перебивка. Сразу за ней вступление композиции The Best. Я появился из-за спины Светы и, чмокнув ее в щеку, вручил хризантемы. Назвав меня «мой хороший», Света расплакалась. Пела Тина Тернер, плакала в микрофон Света, блуждала идиотская улыбка по моему лицу. Вот и все. Разыграем маечку, примем пару-тройку звонков от радиослушателей и уйдем на выходные.