Владимир Топилин - Страна Соболинка

– Китайцы, и те за деньги работают, а пчелки! Да уж, если бы ВСЕ так трудились в наше время, как они, люди давно не знали бы бед и нужды.

Дед Иван хитро смеялся в бороду:

– Ишь ты, все! Тогда, наверно, коммунизм бы наступил. Ведь у пчелок-то, посмотришь, настоящий коммунизм: от каждого по способностям, каждому по потребностям. Помнишь Маркса?

– Вы Маркса читали? – удивлялся Юрий.

– А как же! – вскидывал бороду Иван Макарыч. Очень уж любил старожил, когда его называли по имени-отчеству, а от Юрия слышать это было приятно втройне. Скрытный Юрий мало рассказывал о себе, больше отмалчивался о своей настоящей жизни, и это, в сочетании с трудолюбием, придавало ему уважения. – Грамоте обучен. Зимой вечерами при свечке в тайге изучил.

Юрий изумленно смотрел на него: не лыком шит старый охотник! Стараясь поддержать разговор, он все же чувствовал себя неловко. В школе проходить азы научного коммунизма не хотелось, потом некогда. Однако богатый жизненный опыт сложил у него свои взгляды на происходящее, поэтому он мог высказать свое мнение:

– Да, помню, на уроках в школе преподавали. Только я думаю не так. При загнившем социализме все равно тунеядство и воровство процветало, потому мы никогда бы не перешли в коммунизм. Тогда лодырей воспитывали, воров сажали в тюрьмы. А у пчелок все по-другому: идеальный образец процветающего общества. Воров и трутней нет, чувства наживы не знают и перенаселения никогда не будет.

– Ишь ты, как заговорил! – вскидывал бороду старожил. – А я ить об этом и не думал. Выходит, ты предлагаешь, лодырей да бандитов искоренить в начальной стадии зарождения, так, что ли?

– Ничего я, дедушка, не говорю. Все это политика, не нам с тобой об этом разглагольствовать. Наше дело – улыбаться: и нервы целее, и жизнь дольше! Вот вы девяносто лет прожили, довольны жизнью? – умело перевел разговор на другую тему Юрий.

– А как же! О другой и не мечтал! – гордо выпятил грудь колесом Иван Макарович. – Никто обо мне худого слова не скажет.

– Вот так и есть, что вы, как этот пчел, все свою сознательную жизнь работали: соболя, мясо, рыба, мед… И жили только тем, что вам было надо, не больше. Да? Никогда никому дурного слова не говорили.

– Упаси Бог! – осенил себя крестом старожил.

– И прожили вы здесь все свои года на этой заимке, в тайге, дожили до таких лет, что никакой другой горожанин-мужик сейчас столько никогда не проживет!

– Не мне судить…

– Вот, из этого получается, что каждый должен быть там, где он сможет принести большую пользу людям, трудиться так, как велит совесть, брать столько, сколько необходимо. Тогда у нас, людей, будет зеркальное отражение пчелиного улья.

– Во как! Ишь, а я об этом как-то не думал, – озадаченно ухватил бороду в кулак Иван Макарович.

– Но опять же, повторюсь, это должны делать все! – Юрий многозначительно понизил голос, при этом приподнял вверх указательный палец. – В первую очередь, те, кто сидит там! Только этого не будет.

– Почему так? – вконец растерялся старожил.

– Наверно, потому, что в крови человека с пещерных времен живет семь отрицательных пороков. В одном человеке они развиты больше, в другом меньше. Но тем не менее любой из нас по прошествии своего пути так или иначе все равно переживает эти чувства. И не каждый из них выходит из этого с достоинством.

– Ишь ты… Вон как! – тихо проговорил загнанный в угол дед Макар.

– А вам об этом и не надо думать, – приободрил его Юрий. – Ни к чему вам это, тем более в такие годы. Живите так, как есть! Я вас уверяю, что вы живете так, как эти пчелки. И незачем вам печалиться по пустякам.

Все, кто присутствовал при этом разговоре, – Макар Иванович, Таисия Михайловна, Вера, – надолго замолчали: простые, понятные слова, а задуматься есть над чем. Понятно, что в их глазах Юрий поднялся на еще одну ступень уважения.

За два месяца после случая под Оскольчатым гольцом, вынужденной встречи и знакомства с жителями заимки, Юрий изменился не только внутренне. Жизнь в тайге внесла свои коррективы во внешний вид «горе-охотника». Юрий сильно похудел, сбросил свой желеобразный «рюкзак» на животе, в движениях стал живым, решительным. Его лицо заострилось, второй, «свиной», подбородок исчез. Физический труд укрепил на руках жилы, пальцы рук окрепли, на ладонях появились мозоли. Крепкие ноги теперь не знали усталости. Весь день, с утра до вечера, он куда-то ходил, что-то делал и не просил у напарника пощады: «Давай присядем, отдохнем». Однако главное, как считал он сам, на его голове, как по взмаху волшебной палочки, выросли густые, пока еще не слишком длинные черные волосы. Небывалое чудо, желание многих тысяч мужчин, преобразило его облик. Теперь он выглядел на несколько лет моложе и, однажды посмотревшись в зеркало, не узнал себя.