Маркус Зузак - Я – посланник

Собачий язык снова проходится по лицу. Он красный, потому что все лицо в крови. Швейцар улыбается.

– Я тебя тоже люблю, – сообщаю я еле слышно.

Вообще-то мне сложно понять: прозвучали слова или остались в моей голове? И где я? Может, мне все мерещится. Вокруг тишина. Такое ощущение, что это происходит внутри меня. И даже не происходит, а просто застыло. Статичная такая картинка.

«Вставай-ка», – приказываю себе. Но даже двинуться не могу. Как будто меня приклеили к полу.

Тут я совершаю большую ошибку – напрягаю память, пытаясь сообразить, что произошло. В ушах тут же начинает шуметь, в глазах мутнеет, и нависшая надо мной морда Швейцара расплывается. Это предвестие смерти, не иначе. Пролог к жизни на том свете.

Картинка в голове складывается, и я проваливаюсь.

В глубокий сон.

Я падаю все глубже внутрь себя – и ничего не могу с этим поделать. Падаю и падаю сквозь пласты тьмы, и почти уже касаюсь дна, когда чья-то безжалостная рука хватает меня за горло и выволакивает к боли и страданиям реального мира. Кто-то в самом деле тащит меня по кухне. Флуоресцентный свет режет глаза, а от запаха пирога и соуса меня вот-вот вырвет.

И вот я сижу на полу, спиной к стене, пытаясь остаться в сознании и удержать падающую голову обеими руками.

Две фигуры выступают из мути перед глазами – да, точно, теперь я их ясно вижу под ярким белым светом кухонной лампы.

Они улыбаются.

Нет, точно улыбаются, – видно, как изгибаются губы в прорезях черных вязаных шлемов. Ростом эти ребята выше среднего, оба накачанные, крепкие – в отличие от меня, задохлика.

– Привет! – здороваются они. – Как самочувствие, Эд?

Я изо всех сил пытаюсь удержаться на поверхности своих мыслей.

– Моя собака, – выдавливаю наконец.

Тут голова выскальзывает из ладоней, и слова «уходят» под темную воду. Я уже успел забыть, как Швейцар только что привел меня в сознание.

– Собаку твою хорошо бы помыть, – говорит один из посетителей.

– С ним все в порядке?

Тихие жалобные слова. Им страшно, они дрожат и слабо пытаются удержаться в воздухе.

– Антиблошиный ошейник тоже не помешает.

– Блохи? – бормочу я. Голос раскатывается капельками по полу. – Нет у него блох, вы что…

– А это тогда что такое?

Парень несильно прихватывает меня за волосы и приподнимает голову – посмотри, мол. Рука у него и впрямь покусана какими-то насекомыми.

– Это не со Швейцара блохи, – упрямо говорю я.

И сам себе удивляюсь: на фига же мне сейчас упираться, мало проблем, что ли?

– Его Швейцар зовут?

Как и Софи, мои незваные гости удивлены выбором имени.

Я киваю в ответ, и, как ни странно, в голове немного проясняется.

– Слушайте, плевать мне на этих блох! Где моя собака? С ней все в порядке?

Парни в масках переглядываются, один смачно откусывает от пирога.

– Послушай-ка, Дэрил, – замечает он по-светски. – Мне кажется, или в голосе Эда послышались неприятные нотки? Я бы сказал, что юноша говорит с нами…

Тут поедатель пирога задумывается, подыскивая нужное слово.

– Раздраженно?

– Нет.

– Сердито?

– Нет. – Парень явно нашел подходящее: – Все гораздо хуже. Эд разговаривает с нами неуважительно.

Последнее слово он произносит с абсолютным, спокойным презрением. Парень смотрит прямо на меня. Его глаза предупреждают о грозящей опасности красноречивее слов. Похоже, дальше по сценарию я должен сломаться и зареветь, пуская сопли и умоляя этих двоих пощадить моего песика-кофемана.

– Пожалуйста, – наконец выговариваю я, – вы же не сделали ему ничего плохого?

Глаза в прорезях маски смягчаются. Парень качает головой:

– Нет, не сделали.

Ф-фух. Наверное, в жизни не слышал более приятных слов.

– Но как сторожевая собака он никуда не годится, – замечает поедающий пирог парень.

Он, кстати, еще в процессе – вымахивает соус на тарелке.

– Представляешь, мы вскрываем дверь, а он спит и в ус не дует!

– Я нисколько в этом не сомневаюсь.

– А когда он продрыхся, то пришел на кухню клянчить еду.

– А вы?

– Ну, мы его пирогом покормили.

– Разогретым или замороженным?

– Естественно, разогретым! – звучит в голосе неподдельная обида. – Мы же не дикари какие. Между прочим, вполне цивилизованные люди.

– А мне, случайно, вы пирога не оставили?

– Слушай, извини, пес сожрал последний кусок.

«Толстый прожорливый жадюга!» – думаю я о Швейцаре. Хотя, конечно, на него бесполезно обижаться. Собаки такие, съедят все, что дадут. С природой не поспоришь.