Мария Дуэньяс - Нити судьбы

Как и в прошлый раз, секретарша не проявила любезности, однако я не хотела упускать возможность поговорить с ней наедине. Судя по угрюмости и неразговорчивости Беатриш, из нее трудно было что-либо вытянуть, но — за неимением альтернативы — я решила все же попробовать.

— Ах, как жаль. А я хотела узнать у него кое-что насчет тканей, которые он показывал мне на днях. Они все еще у него в кабинете? — спросила я. Сердце бешено заколотилось при мысли, что я могла проникнуть туда в отсутствие Мануэла, но секретарша быстро лишила меня этой надежды.

— Нет. Их уже вернули на склад.

Я продолжала лихорадочно размышлять. Первая попытка оказалась неудачной; что ж, нужно придумать что-то еще.

— Не возражаете, если я присяду на минутку? Все утро провела на ногах — выбирала шапочки, тюрбаны и шляпы — и хочу немного передохнуть.

Я не дала секретарше времени среагировать: прежде чем она успела открыть рот, я, с видом крайней усталости, опустилась в одно из стоявших в приемной кожаных кресел. Воцарилось долгое молчание — секретарша продолжила изучать с карандашом в руке какой-то документ, время от времени делая в нем пометки.

— Сигарету? — спросила я по прошествии двух-трех минут. Я не была заядлой курильщицей, но в сумочке всегда лежал портсигар. Я носила его с собой на всякий случай — например, для таких ситуаций.

— Нет, спасибо, — не отрываясь от работы и даже не взглянув на меня, ответила Беатриш. Я закурила, и мы сидели в молчании еще пару минут.

— Это вы искали поставщиков, назначали встречи и готовили для меня папку со всеми данными?

Секретарша наконец на секунду подняла на меня глаза.

— Да, я.

— Вы отлично поработали, мне это очень помогает.

Беатриш бросила короткое «спасибо» и вновь углубилась в свою работу.

— У сеньора да Силва потрясающе обширные контакты, — продолжила я. — Это здорово — иметь деловые связи со столькими фирмами. И особенно со столькими иностранцами. В Испании сейчас все намного скучнее.

— Это не удивительно, — буркнула секретарша.

— Простите?

— Я говорю: не удивительно, что у вас там скучно, учитывая, кто сейчас у власти, — процедила она сквозь зубы, по-прежнему уткнувшись в бумаги.

Ее слова заставили меня оживиться: трудолюбивая секретарша, оказывается, интересовалась политикой. Отлично, можно попытаться найти к ней подход с этой стороны.

— Да, вы правы, — ответила я, медленно гася сигарету. — Чего еще ожидать от тех, кто считает, будто женщины способны только сидеть дома, готовить еду и растить детей.

— И кто переполнил тюрьмы и не имеет сострадания к побежденным, — резко добавила секретарша.

— К сожалению, это так, да. — Наш разговор принял неожиданное направление, и мне следовало вести себя крайне осторожно, чтобы завоевать ее доверие и привлечь на свою сторону. — Вы знаете Испанию, Беатриш?

Как мне показалось, ее удивило, что мне известно ее имя. Она наконец отложила карандаш и посмотрела на меня.

— Я никогда в Испании не была, но в курсе, что там происходит. У меня есть друзья, которые мне об этом рассказывают. Хотя, возможно, вы далеки от всего этого, поскольку принадлежите к другому миру.

Я поднялась с кресла, приблизилась к столу Беатриш и без церемоний присела на край. На секретарше был не слишком новый костюм из дешевой ткани, вероятно, сшитый за несколько эскудо какой-нибудь соседкой. За стеклами ее очков я увидела умные глаза, а за усердием, с которым она выполняла свою работу, чувствовался дух привыкшего к борьбе человека. Беатриш Оливейра и я на самом деле не слишком отличались друг от друга. Две трудолюбивые женщины, родившиеся и выросшие в бедности. Два жизненных пути, начавшихся, наверное, почти одинаково, но потом разошедшихся в разные стороны. Ей суждено было стать старательной служащей, а мне — сжиться с маской, скрывавшей мое лицо. Однако, несмотря ни на что, общего между нами было больше, чем внешних различий. Я жила в роскошном отеле, а она скорее всего в доме с протекающей крышей, но мы обе умели бороться с тяжелой судьбой и не давать ей одержать над собой верх.

— Я знаю много людей, Беатриш, очень разных людей, — тихо сказала я. — Сейчас я вращаюсь среди богатых, потому что этого требует моя работа и некоторые неожиданные обстоятельства, однако мне известно, что такое мерзнуть зимой в своем доме, питаться изо дня в день одной лишь фасолью и отправляться в мастерскую ни свет ни заря, чтобы заработать себе на кусок хлеба. И, если хотите знать, мне тоже не нравится, во что сейчас пытаются превратить Испанию. Что ж, теперь вы не откажетесь угоститься моей сигаретой?