Владимир Топилин: Хозяин Спиртоносной тропы

Не зная, что делать, замер на месте с испуганными глазами, на глаза накатились слезы. Катя поняла, что случилось, засмеялась:

— Делов-то! Глицерину выпьешь — он сам выскочит. Только не прокарауль.

Кузя побежал домой. Нашел в кладовке на полке бутылку с глицерином, налил полкружки. Понюхал — противно, но делать нечего, стал глотать.

На приисках все, в том числе и дети знали, как выводить из внутренностей инородные предметы. Если кто-то из старателей был замечен хозяином в краже золота, его заставляли пить слабительную жидкость, садили на ведро и заставляли промывать все, что вышло. Эффект был незамедлительным. Если в дерьме находили благородный металл, рабочему грозил «урок»: большой штраф или несколько дней работ без зарплаты.

Вышел самородок и у Кузи. Радости мальчика не было предела. Старательно промыв в проточной воде, показал отцу. Ефим был доволен: помощник в семье растет! Разрешил сыну потратить его так, как пожелает. Кузя сдал золото в золотоскупку, а на вырученные деньги купил леденцов и сладких пряников. Сладости поделил с друзьями. Не осталась без внимания и Катя. Позвал ее на речку. Там они расположились на бугорке, ели лакомства, запивая их проточной водой. Тогда им казалось, что так вкусно не было еще никогда.

С тех пор Кузя стал заниматься старательским промыслом, благо место работы было неподалеку. При первой возможности, справившись с домашними обязанностями, уходил на речку. Получалось по-разному: иногда за день отмывал по одному грамму, в другой раз добывал по небольшому «лепестку» размером с ноготок. Старался он на давно и не раз отработанных местах. На языке старателей это называлось «шебуршать по оборышам». Никто не знает, когда в пойму реки Чибижек пришел первый золотоискатель. Подавляющая масса поверхности золотых россыпей была перемыта на десятки раз. Найти хорошую жилу (желтую косу) — большая редкость. А Кузе так хотелось найти ее и самый большой самородок в пойме реки Чибижек. Такой, чтобы все обзавидовались!

Отец догадывался о мечтах сына: сам был таким! Все же пока взять его на настоящий промысел не решался: мал еще. Искоса посматривая на настырного Кузьму, Ефим ждал поры, когда тот повзрослеет, наберется сил и выносливости. Такое время наступило тогда, когда сыну исполнилось пятнадцать лет. До той поры Кузе пришлось несколько лет доказывать, что он уже взрослый. Одним из таких уроков был единоличный поход в тайгу, где он едва не погиб. Тогда ему было неполных двенадцать лет.

Это случилось весной, в пору глухариных свадеб. Так бывает всегда, когда подтаявший под высоким солнцем снег спрессуется до наста, у речки распушится серебристыми почками старая верба, а на высоком угорье появятся первые подснежники. Желанное время после суровой зимы всегда приносит ожидаемые перемены не только в природе, но и в жизни людей. Старики в валенках сползают с печек, рассаживаются на завалинках. Мужики и бабы, снимая теплые телогрейки, готовятся к летним работам. Неугомонная молодежь под натиском бушующей крови ищет приключений. Стараясь отличиться перед товарищами и возвыситься в глазах девушек, многие ребята уходят в тайгу в полной темноте. Благо, тому соответствует погода: по прочному насту на игрища глухарей надо идти ночью, чтобы успеть на утреннюю зарю. А потом, в доказательство своей удали и смелости показать окружающим пару-тройку краснобровых красавцев, пойманных в петлю. Да приукрасить события разными байками, будто токовик, не разобрав кто перед ним, бросился на человека в драку. Или как старый медведь крался по следам охотника. Вот уж где после всяких небылиц разыгрываются сцены противостояний! Одни с удивлением и затаенным дыханием смотрят рассказчику в глаза:

— Вот это случай! Ну ты пережил! Страшно было?

Другие с недоверием смеются:

— Да быть такого не может! Вот ты врать!

Эти истории не оставались без внимания младших детей.

Как-то днем семнадцатилетний Анисим Голодухин в окружении сверстников протяжным, басовитым голосом рассказывал, как он давеча бегал на ток. Скрестив руки на груди, меланхоличный, несколько полноватый краснолицый парень, тщательно подбирая слова, с напевом выдавал историю о том, как его едва не затоптал медведь.

— Поймал я глухаря: под мышку его и домой скорее. Иду я, значицца, по хребтику. А передо мной пень не пень, коряга не коряга лежит: темно, не видно. Захотел я на нее присесть. Сел себе, кисет достал. Дай, думаю, покурю. Чую — под задом тепло. Пошерудил рукой — волосато и шевелится. Мать честная! Да то же медведь! На медведя сел. Спужался я немного, думаю, как быть? Встать — медведя разбужу. Сидеть, и того хуже. Закурил трубочку: будь что будет. А тот табак учуял, как взбрыкнется! Я так с лавки и повалился!