Ирвин Уэлш - Три истории о любви и химии (сборник)

– ПОДСТАВА, БЛЯДЬ! – ору я. – ПОДОНКИ ДЖОРДИ И ИХ СРАНАЯ МУСОРНЯ! ПОДСТАВИЛИ НАС, БЛЯДИ!

– НИКОМУ НЕ БЕЖАТЬ! ПИЗДАНЕМ БОМЖЕЕЕЕЕЙ! – кидается вперед Бал, мы все – за ним.

Я здорово вынул по спине, но все равно продолжаю валить народ и лезу в самое пекло. Меня впирает невъебенно. Все сразу забылось, ушло. За мной – плечо друга.

Я вхожу в раж. Вот она, моя лебединая песня! А я-то уже забыл, как это круто – подраться. Потом я поскользнулся – скользко на платформе, – и меня завалили. Со всех сторон посыпались удары тяжелых ботинок, но я даже не стал укрываться: выгибался и сворачивался, отбивался и брыкался. Как-то умудрился подняться, это Риггси расчистил место, хуяря по джорди куском передвижной ограды. Я сразу кидаюсь на этого худосочного козла с бутылкой кока-колы и ебашу его изо всех сил. Но тут он роняет свой блокнотик, и я врубаюсь, что это всего лишь один из этих мудил-трейнспоттеров, случайно попал под замес.

Но вот подтянулись и мусора – знак для всех разбегаться по сторонам. Уже потом, на улице, ко мне подкатывается кекс с распухшим глазом.

– Суки кокни лондонские, – сипит он своим джордивским говорком, но видно, что он, сука, всего лишь прикалывается.

Ну и я в ответ посмеялся, и все.

– Нехуево попиздились, а? – говорит он.

– Ага, срубились на славу, – соглашаюсь я.

– Да, блин, меня тут так с таблетки развезло, неохота все обратно баламутить, – улыбается он мне.

– Ну да, все путем, – киваю ему в ответ.

Он мне жест рукой делает – мол, все ништяк – и говорит:

– До встречи, братан.

– В этом можешь не сомневаться, джорди, – смеюсь я, и мы расходимся каждый в свою сторону.

Отчаливаю в наш паб. На хвост мне садятся двое джорди, но что-то мне не светит заморачиваться, весь адреналин вышел.

Один из них спрашивает:

– Ты, блин, не вест-хэмовский, случайно, а?

– Пшел ты… я шотландец, бля, – рычу им я своим джоковским акцентом.

– Ну, все путем тогда, прости, – отвечает он.

Захожу в кабак. Риггси и многие из ребят уже там, мы пробираемся на стадион и занимаем свои места – вокруг одни долбаные джорди. Пора, думаю, тусню затеять, но тут Риггси замечает палево – мусор шифрованный, он нас тоже засекает. Тихо-спокойно смотрим первый тайм, но скучища задалбывает, и мы премся назад в наш пабешник. Вмочили паре кексов киями на бильярде, побили стаканы, пару столов перевернули и свалили.

Выходим наружу, а игра уже кончилась, смотрим – бо́льшую часть Фирмы мусора ведут эскортом к вокзалу, за нашими плетутся и орут джорди-хулиганы. Мусора подготовились основательно – и конница, и машины спецподразделения. Большего сделать мы уже не могли, хотя я был рад, что еду домой – к Саманте.

Бала впирало от всего выезда.

– Суки, блядь, запомнят нас надолго! – орал он на весь поезд.

И никто – ни илфордские, ни грейзы, ни ист-хэмы, – никто не смел с ним спорить. Я взял у Риггси таблетку экстази – меня накрыло где-то возле Донкастера.

Я вижу его, эту суку Стёрджеса. Этот парень скоро сдохнет за все, что он сделал с моей Самантой. Я разберусь с тобой, старый хрен.

Этот хрыч паркует тачку на Пиккадилли-Серкус, в нее залезает какой-то молодой чувак, они разворачиваются и по Пиккадилли-роуд едут в сторону Гайд-парка. Я еду за ними. Их машина притормаживает у Серпентайна. В темноте мне не очень видно, но я знаю, чем они там, суки, занимаются.

Где-то через полчаса машина снова трогается. Едут назад на площадь, где этот молодой пидорок и сходит. Пидора я за версту чую. Нарезаю несколько кругов, пока эта шлюшка возвращается на свое место, а Стёрджес скрывается из виду. Торможу перед нашим гомиком.

– Эй, прокатиться не желаешь? – спрашиваю я.

– Давай поехали, – отвечает он мне со своим северным акцентом, но даже акцент у него какой-то нереальный, не как парни на севере говорят.

– А как насчет отсосать, милашка? – спрашиваю у него, когда он забирается в тачку. А самого от него чуть не тошнит. Грязь какая. Не могу даже об этом думать.

Он внимательно смотрит на меня своими девчоночьими, блядь, глазами:

– Двадцать фунтов, в Гайд-парке, а потом привозишь обратно.

– По рукам, – говорю я и завожу мотор.

– На это самое место, – настойчиво повторяет он.

– Да-да, все нормально. – Я включаю магнитолу погромче. Играет ABC : «Лексикон любви», мой любимый альбом. Лучший альбом всех времен и народов, бля.

Едем в парк, и я торможу на том же месте, что и старый хрен с этой пидовкой.