Галина Лифшиц - Что тогда будет с нами?..

Он встал.

– Иди, – сказала я. – Иди. Она ждет тебя дома. Идите все.

– Я никуда не пойду от тебя, – сказал Сережа.

– Судьба жестока, – произнес Виктор. – Видишь, свела тебя с нашим единственным сыном. Он хороший человек. Он не знал ни о чем. Он не виноват перед тобой.

– Он? Не виноват?! Он родился после того, как вы убили моего ребенка! И он не виноват? Любишь его?

– Больше жизни! – твердо сказал Виктор.

– А у меня и любить некого! Чтоб вам пусто было! Уходите!

Я плохо помню, что было потом.

Начала понимать, где я и что со мной, уже утром. Рядом лежал Сережа. Лицо его было серым – никогда прежде не видела я у человека такого лица. Я не имела права на жалость. А уж на любовь к нему – тем более. Мне оставалась только ненависть.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– Какая разница?

– «Скорую» тебе вызывали. Ты сознание потеряла.

– Кино!

– Нет. Не кино. Сердце. У тебя очень плохая кардиограмма. Тебе бы в больницу.

– Мне бы в землю, – ответила я.

– И мне бы.

– Ты – живи.

– Не уверен, что смогу.

– Ты сможешь. Вы живучие. Предатели живучие. Все.

– Я не предатель. Никого никогда не предал. И не предам.

– Лучше не говори.

Мы лежали молча. И так плохо мне не было даже после аборта.

Что же за судьба такая, что рядом со мной оказывалась сущность в подобии женщины с именем Людмила? И назначение этой сущности – отнимать у меня любовь. И мой любимый произведен на свет этой сущностью. А мой ребенок – ею же и уничтожен.

– Нельзя им поддаваться, – произнес Сережа.

– Кому им?

– Обстоятельствам. И тем людям.

– Родителям твоим?

– Да. Им. Все равно все за все расплачиваются. Рано или поздно. Я понял, как это работает. Цепь обрывается…

Он еле говорил.

Мне снова стало его жалко, но я понимала, что будущего у нас нет. Не из мести, хотя мести я жаждала. Я хотела, чтобы Людка всю оставшуюся жизнь умывалась горькими слезами за то, что она вполне осознанно сотворила. Очень этого ей желала. Но мы? Как нам быть вместе?

– Позволь мне быть рядом с тобой, – попросил Сергей.

Я позволила. Без него я даже дышать не могла. Как бы я жила, если бы он ушел? Радости не было. Горечь одна осталась. Иногда в его жестах я видела его мать, и это было невыносимо.

Родители его уехали. Порознь – так он мне сказал. Хотя это не было важно. Они как будто рассеялись в дымке. Все перегорело. Сердце о себе напоминало постоянно. Я поняла, что нужно сделать завещание. Мы вместе с Сережей прилетели в Москву (он боялся меня оставлять одну), я повидала вас, тебя, моя дорогая девочка. Мы вернулись. Мне казалось, что рана затянется. Потихоньку, медленно, как это уже было со мной когда-то.

Его отец попросил разрешения приехать к нему. Конечно, Сережа разрешил. Мы все равно жили у меня. Я видела, что он не здоров. Эти черные круги… Он почти не улыбался. Да и я тоже. Счастье от нас отвернулось. А разойтись мы не могли. Это вообще была бы смерть. Мы оба это понимали. И все ждали чего-то. Однажды он пошел в свой дом. К отцу. Тот попросил принести кое-какие продукты, ему тяжело было нести их в гору. Сережа сказал, что вернется через час. Мне так не хотелось, чтобы он уходил! Мы обнялись, как будто на год расставались. Поцеловались. И я сказала ему:

– Все будет хорошо! Будем жить!

И он так обрадовался, засиял:

– Будем жить!

Больше я не видела его живым.

Он бегом поднялся на свой пригорок, крикнул отцу, что пришел, тот спустился, а Сережа схватился за сердце и упал. Обширный инфаркт. «Скорая» приехала, только чтобы подтвердить факт смерти. И потом оказалось, что один инфаркт у него уже был – не так давно. Наверное, в тот самый вечер, когда он пришел ко мне с родителями. Синие губы… Забыть их не могу.

Вот и все. Теперь ты знаешь и причины, и следствия.

Галенька, думаю, у тебя нет больше вопросов. Потому что я-то точно знаю, к кому я стремлюсь, кто меня ждет там, кто меня зовет. И каждую ночь я надеюсь на встречу с ним.

Самураи говорили, что жить нужно, считая, что ты уже мертв. Это я недавно узнала. А живу именно так. Пока живу.

Не бойся жизни. И не отвергай свое счастье. Я буду с тобой.

Твоя Ната».

Галка впервые оказалась дома у Вольки. Только сейчас она поняла, что никогда прежде не переступала порог квартиры своей лучшей подруги. Волька укладывала в коробки книги и осеннюю одежду. Она собиралась переезжать к Марии Леонидовне. Родители восприняли это известие на удивление спокойно. Они были уверены, что Волька делает доброе дело, собираясь помогать старой женщине.