Сергей Трахимёнок - Бог любит Одессу

Единственно, что пока не стыковалось, это.

В дверь комнаты тихо постучали. Олесь вскочил с кровати и пошел от­крывать.

В коридоре стояла Валентина.

— Совсем замоталась, — сказала она, — нужен твой паспорт.

— Конечно, — ответил Олесь, вернулся, достал из барсетки паспорт и передал его хозяйке.

— Вечером верну, — сказал она и удалилась.

А Олесь снова завалился на кровать.

Все стало на свои места. Последний штрих, которого он так ждал, был только что сделан.

«А вот вам всем хрен! — подумал Олесь. — Молодец, папаня, нашел возможность достать мне паспорт с другими установочными данными, пусть поломают голову, контрразведчики».

Неожиданно для себя Олесь уснул и проснулся ровно в семь вечера. Он поднялся с кровати, умылся, прополоскал рот и вышел в ту часть двора, где была кухонька и стол в беседке, увитой плющом.

Хозяйка стояла за плитой, на сковороде у нее что-то скворчало.

— А где остальные жильцы? — спросил Олесь.

— На рыбалке, — ответила Валентина.

— А где муж?

— На смене, — сказал хозяйка. — Он тебе зачем?

— И точно, зачем он мне, — сказал Олесь.

А хозяйка между тем стала носить на стол все, что было у нее на плите. Сковороду с жареной говядиной, салаты из огурцов и помидоров раздель­но, хлеб, нарезанный крупными ломтями, сочную редиску с хвостиками на пластмассовой тарелке. А потом на столе появился графинчик с красноватой наливкой.

Олесь вопросительно посмотрел на хозяйку.

— Это всего лишь наливка, — сказал она, — даже не настойка. Так что ты можешь смело выпить, ее все трезвенники пьют.

Наливка была очень приятной, Олесь похвалил хозяйку. Она тут же нали­ла ему вторую стопку, но он от нее отказался и стал жадно есть мясо, с хру­стом заедая его редиской, помидорами и огурцами.

— А где вы работаете? — спросил Олесь.

— На станции.

— Автобусной?

— Очистительной, — сказал Валентина. — Я завтра с утра на работу, так что ты будешь закрывать не только комнату, но и дом, и калитку.

И Валентина вручила гостю еще два ключа.

Топаз

Казимир Сигизмундович Семенович родился в городе Витебске, с отличи­ем окончил там среднюю школу и поехал в Ленинград, где поступил в Универ­ситет на геолого-физико-химический факультет. По окончании его он получил распределение в Одессу, где был филиал Океанографического института. И сколько ни удивлялся Казимир логике распределителей, поскольку в океа­нографию, как правило, шли выпускники гидрогеологического факультета, в Одессу он уехал с радостью.

К распаду Советского Союза он был заместителем заведующего лабора­торией. Но рухнул Союз, независимая Украина сократила финансирование института. И Казимир Сигизмундович оказался на мели. Однако он не про­пал, напротив, новый спрос на его профессиональные возможности сделал его почти единственным в Одессе специалистом профессии, которая имела название — геммология.

Именно к нему сегодня утром звонил бывший коллега по Океанографиче­скому институту и просил принять его с экзотическим напарником.

Семенович к приходу гостей побрился и переоделся.

И когда раздался звонок в дверь он, благоухая туалетной водой, пошел открывать.

На пороге стоял крепкий парень лет двадцати пяти в белых брюках и белой полурукавке, а сзади него его бывший коллега Владик Самсонов, кото­рый строил Семеновичу глазки, давая понять, чтобы тот ничему не удивлялся. А удивиться стоило бы.

На парне не было живого места. Он был буквально синим от наколок. Пальцы синели перстнями, на предплечьях красовались акулы и львы, из отворота рубашки торчал крест купола церкви, а шею оплетала змея, чем-то похожая на ту, что изображают на эмблемах военных медицинской службы. Сбоку, видимо, от плеча до уха синела паутина.

Понимая замешательство Казимира, Владик представил гостя:

— Дмитрий.

Но гость, внутренне не согласившись с этим, протянул Казимиру руку и произнес:

— Митроха.

— Казимир Сигизмундович, — ответил Семенович и пригласил гостей в квартиру

На журнальном столике стояла бутылка коньяка. Хозяин предложил гостям по рюмочке. Владик с радостью согласился, а Митроха спросил Семе­новича:

— А ты?

— Я на работе не пью, — был ответ.

— Тогда и мы не будем, — сказал Митроха к явному неудовольствию Владика.

— Не будем крутить вола, — сказал Митроха и уселся на стул возле жур­нального столика, затем вынул из нагрудного кармана некий камешек, завер­нутый в бумажную салфетку.