Николай Коняев - Марсиане (сборник)

На крик прибежала из кухни кошка.

— Нечаянно я… — виновато сказал Ромашов.

Кошка обнюхала человечка.

— Ничего, — проговорила она. — Ничего страшного.

— Я равновесие потерял, — застегивая брюки, сказал Ромашов. — Поэтому–то и наступил. А как же он теперь без ноги жить будет?

— Проживет… — кошка снова обнюхала человечка. — Я ему новую ногу выстругаю,

Ромашов оделся и прошел на кухню.

— А откуда они? — спросил он, включая воду, чтобы налить в чайник.

Кошка засмеялась.

— Я не знаю, — сказала она. — Мне трудно объяснить, ты не поймешь, наверное.

— А что? — Ромашов поставил на огонь чайник.

— Я серьезно говорю… — кошка вздохнула. — Это очень такая странная история с этими человечками. Мы, понимаешь ли, живем в одном измерении, а в другом измерении в этой же квартире проживает другая семья. Они в гости пошли, а детей оставить не с кем, вот они их и подкинули к нам.

— A! — сказал Ромашов. Чайник уже закипел, и он снял его с огня. — Так а чего же? Чего они их назад не забирают, а?

— Позабыли, наверное… — кошка тяжело вздохнула. — У них ведь все иначе.

Ромашов неодобрительно хмыкнул и торопливо допил чай — он уже опаздывал на службу.

Беспечально гудел вокзал. Голоса и шаги людей различались лишь вблизи, а дальше сливались в ровный, несмолкающий гул. Иногда перекрывая его, вырывался из динамика голос диктора, сообщающий о прибытии и отправлении поездов. Но голос смолкал, и снова ровно гудели перроны. И от этого шума грустно становилось Ромашову. Какие–то странные и неопределенные воспоминания возникали в нем. Вспоминался желтый вокзал, дощатый настил перрона, крики паровозов на путях, пугающе радостный вокзальный шум…

«Далеко уехал», — усмехаясь, пробормотал Ромашов. Отбросил окурок и поднялся в вагон. Но в дверях обернулся — по перрону с гитарой в руках шел солдат, окруженный детьми.

пел солдат.

подхватили девочки лет тринадцати, державшие солдата под руки…

тонкоголосо тянули мальчишки, что шли сзади. Просунув под ручку палку, они вдвоем несли чемодан. И еще был маленький мальчик с игрушечным пистолетом в руках. Наверное, младший брат.

«Пиф–паф», — говорил он и целился из пистолета в пассажиров.

«Встречают, — невольно улыбаясь, подумал Ромашов. — Брата из армии, наверное, встречают».

Проводница тоже выглянула из вагона, и, когда обернулась, Ромашов успел увидеть на ее лице непогасшую, чуть растерянную улыбку.

— Встречают… — сказала проводница.

— Встречают… — кивнул Ромашов и снова выглянул: у дверей общего вагона произошла заминка. Проводница долго придирчиво проверяла билеты.

— Кых! — сказал самый маленький, наставив на нее пистолет. — Я тебя заструлил, тетя.

Проводница засмеялась.

— Иди, иди, вояка, — подталкивая мальчугана, сказал солдат.

Ромашов вздохнул и прошел в свое купе.

Поезд вздрогнул и, медленно набирая скорость, пошел. Промелькнули мимо закоптелые стены зданий. Поезд вымчал за город.

В стихающем вечернем свете летели леса… Они были пока еще пусты, но Ромашов видел, что уже окутались пушистым золотом вербы, что березы стоят в зеленой, готовой вот–вот взорваться дымке. И словно затихло все в ожидании чуда. Лишь ели равнодушно зеленели, но зелень их уже не казалась зеленой, не было в ней радости, густой мрак струился от нее.

Ромашов, повозившись, опустил оконное стекло.

— Весна… — задыхаясь и жмурясь от ветра, прошептал он. — Весна…

Впереди, извиваясь серебряным полукругом, убегали за перелески пути. Ветер раздувал сигарету, и она быстро прогорела.

Ромашов подошел к зеркалу и поправил волосы. Что–то переменилось в нем. Он всегда хорошо чувствовал себя в дороге, и сейчас какая–то странная облегченность растекалась по всему телу. Казалось: захочет полететь — полетит, но он не летел, наоборот, снова тяжело вздохнул, и сел к столу, и долго так сидел, не шевелясь. Но на душе было легко… Куда–то в сторону отодвинулись все дела, все печали.

Словно лимонад, разлитый по стаканам… Ромашов усмехнулся от неожиданного сравнения. Да… Прозрачный насквозь, с легкими быстрыми шариками газа лимонад, разлитый по стаканам.

Что–то очень важное нужно было вспоминать сейчас, но что? Ромашов быстро встал, вышел из купе. В тамбуре он остановился.