Бхишам Сахни - Девушка с делийской окраины

— Ну а если б померла, сумасшедшая?

— Что ж, померла так померла.

— А где сейчас этот хромой старик?

— Да тут неподалеку поселился — рядом с мастерской, где автобусы чинят. У него там лавчонка. Раньше-то он в нашем поселке жил… — Басанти вскочила, будто ее пружиной подбросило. — Ну, я пойду, тетя? Госпожа из пятого дома, наверно, уже проснулась, я ей обещала посуду почистить. — И девушка стремительно помчалась к лестнице. — А вечером будем смотреть телевизор? — спросила она. — Сегодня ведь новая картина…

— Будем, конечно, будем, — добродушно улыбаясь, проговорила Шьяма.

— До свиданья, тетечка, до вечера! — Спускаясь по ступеням, Басанти снова принялась напевать песенку из кинофильма:

На месте поселка остались одни развалины. Нижняя его часть была снесена до основания, однако у мазанок, что стояли выше по склону, успели разворотить только крыши и рамы — дома смотрели на мир пустыми глазницами окон. В первые дни даже шакалы и бродячие собаки, напуганные шумом и грохотом, не решались приближаться к развалинам. Все вокруг безмолвствовало, но постепенно здесь началась новая жизнь. Дворы и переулки заросли буйной растительностью, и даже внутри уцелевших мазанок из пола пробивалась трава. Бродить там было небезопасно: в развалинах расплодилось множество змей и скорпионов, а по ночам оттуда доносился вой шакалов да тявканье собак. Однако, несмотря на полное запустение, кое-где еще сохранялись остатки того, что было создано руками человека. На стенах все еще красовались выведенные яркими красками танцующие павлины, слоны и скачущие кони. Среди зарослей валялись разбитые кувшины, подносы и миски, где-то из травы выглядывала часть побеленной стены или выложенного кирпичом пола, словно бы напоминая о том, что когда-то здесь жили люди, звучали песни и звенели детские голоса, гулко стучали влюбленные сердца, с натруженных за день спин катился пот. Теперь поселок выглядел так, будто здесь пронесся смерч, который смел все, что встретилось на его пути. Никакого смерча, однако, не было. Поселок, в котором жили люди, был сметен с лица земли руками других людей. Теперь эти развалины заселили шакалы, змеи и прочая живность, которая неизвестно откуда появляется и устанавливает свое безраздельное господство, едва на месте жилья остаются полуразрушенные стены.

Вскоре весь склон холма был обнесен колючей проволокой, а у входа посажен чаукидар [14] Чаукидар — сторож. . Теперь уже нельзя было появляться на территории поселка, хотя в первые дни после сноса прежние его обитатели постоянно наведывались сюда: одному хотелось взглянуть на свою мазанку, другому — откопать надежно упрятанные сбережения, а кто-то являлся просто так. Поднимая с земли что-то оброненное в спешке, каждый чувствовал себя чуть ли не вором. Не прошло и недели, как поселок стал точно чужой, и тот, кто рвался сюда сегодня, на следующий день уже не приходил: вид развалин повергал людей в уныние.

После того как поселок перестал существовать, его обитателей разметало в разные стороны. Кто-то перебрался к родственникам в противоположный конец города, кто-то вернулся в деревню, а кто-то в поисках пристанища продолжал мыкаться по делийским окраинам. Обитателей поселка вывезли на машинах в открытое поле милях в пяти от Рамеш-нагара, заверив, что здесь им будет выделен участок земли под застройку. Удовлетворенные этим обещанием, большинство прежних жителей вместе с женами и детьми стали обосновываться тут, делая ежедневные вылазки на другие городские окраины в поисках временного заработка. Не найдя работы поблизости, они отправлялись в Рамеш-нагар. Пешком или на автобусе женщины и девушки стали ежедневно являться в коттеджи Рамеш-нагара, где принимались за прежнее занятие — мытье грязной посуды или уборку квартир.

— Разве я могу оставить вас, госпожа? — обычно говорила женщина, возвращаясь к прежней своей хозяйке. — Столько лет работала у вас! Я так привыкла к вам, что ваш дом для меня как родной.

— Прежде-то я подсобницей тут работала, госпожа, — взывала к памяти хозяйки другая. — Когда строился вон тот дом, ну, тот, что напротив… у меня в те дни, помню, еще Радха родилась.

Не прошло и нескольких недель, как жизнь прежних обитателей поселка потекла по новому руслу. Ранним утром у обочины Рамеш-нагара тормозил автобус или крытый брезентом грузовик, и на тротуар высыпала шумная толпа девушек и женщин: худые смуглые лица, яркие кофточки, пестрые юбки. Толпа тут же растекалась по улицам и переулкам Рамеш-нагара.