Пётр Алёшкин - Петр Алешкин. Собрание сочинений. Том 3

Собирался недолго. Кинул в тощенький рюкзачок последнюю бутылку водки, подержав ее в руках, соображая, сейчас раскупорить или по дороге, решил потом. Документы, деньги сунул в боковой карман, огляделся: скомкал лохмотья на топчане, скинул их на пол. Палкой притоптал, перемешал золу в печке. Чтоб не казалась свежей, кинул сверху на золу горсть мусора и присел на топчан перед дальней дорогой. Душа трепетала, рвалась начать новую жизнь! Надежда, нет скорее уверенность, что у него начинается иная пора, лучшая, та, о которой он мечтал в юности, засела в нем крепко. Он поднялся, бодрый, решительный, закинул за спину рюкзачок, гитару в чехле, взял в руки ружье, вышел из избушки и зашагал напрямик по тайге туда, где километрах в пяти отсюда проходила линия железной дороги.

Дошел, расположился в кустах под небольшим мостом, привалился спиной к бетонной стене и стал прислушиваться, ждать поезда. Ружье он все держал в руке, потом сообразил, что с собой его брать нельзя, и с сожалением кинул в речку. Сидел, ждал, ни мыслей никаких не было, ни чувств: одно тупое и чуть ли не равнодушное ожидание. Поезд рано или поздно должен пойти, мимо не пройдет. Тихо, дремотно, веки тяжелели, опускались. Сколько он так сидел, непонятно: задремывал, просыпался, снова задремывал, пока не услышал натужное тарахтенье тепловоза. Оживился, выглянул. Товарняк появился из–за поворота и медленно приближался. Шел из поселка Вачлор в Сургут. Олег снова присел к бетонной стене: машинист не должен его видеть.

Тепловоз, спокойно урча, прокатился над ним, стукая колесами на стыке рельс. Колунков вылез на насыпь, приладил удобнее рюкзак и гитару за спиной, глядел, как медленно катятся мимо вагоны, поднялся к самым рельсам. Выбрал издали катящийся к нему новый вагон с хорошими скобами с краю, примерился, ухватился за скобу, пробежался немного рядом, подпрыгнул на ступеньку и полез по железным скобам наверх, заглянул внутрь. Вагон, как и предполагал Олег, был пустой, видны на дне черные щепки, мусор от шпал, пахло креозотом. В вагоне привозили в поселок на звеносборку шпалы. Колунков перелез через борт и по скобам спустился внутрь.

Покачивался, поскрипывал вагон, выстукивал радостно: «В Москву! В Мос–кву!» Услышав это, Олег захохотал возбужденно: надул! Ох–хо–хо! Всех надул!

Он сел, грохнулся в угол вагона, довольный собой: и–ха–ха! Всех провел! И вдруг увидел, как в том месте, где он перелазил через борт вагона показалась то ли старая шляпа с помятыми обвисшими полями, то ли какой–то колпак, потом лохматая голова хиппи с зелеными глазами, с длинными спутанными, вероятно, лет пять немытыми и нечесаными волосами. Они сосульками торчали из–под дурацкого колпака. Этот хиппи проворно и ловко взобрался на борт и уселся на нем, свесив ноги и озорно поглядывая на смеющегося Колункова. Лукавая мордашка его сияла от удовольствия, словно он торопился повеселиться вместе с Олегом и доволен, что успел. Колунков сразу догадался, что этот озорник внук Лешего, Лешачок. Олег схватил большую щепку со дна вагона и махнул рукой, сделал вид, что запустил щепку в озорника. Лешачок дернулся в сторону, тоже сделал вид, что уклонился от летящей щепки. Они дружно заржали, довольные, что поняли друг друга, что они такие жизнерадостные весельчаки.

А колеса вагона неторопливо, уверенно стучали: «В Мос–кву! В Мос–кву!»

Вертолет летел над тайгой. Он изредка вздрагивал, мелко трясся, и Юрка Звягин в такие мгновения сильнее сжимал пальцами край сиденья. Он с опаской прислушивался к неровному гулу мотора и дребезжанью в углу салона за наваленными в кучу мешками, рюкзаками, топорами, бензопилой и другим инструментом, и ему казалось, что вертолет не выдержит тряски и развалится. Юрка Звягин смотрел в иллюминатор на плывущие внизу верхушки сосен, берез. То тут, то там по тайге синели озера и большими пятнами тянулись болота. Тень вертолета перепрыгивала через реки, скользила по деревьям и озерам. Где–то там вдали должен вскоре появиться поселок, существующий пока только на бумаге. И первыми жителями и строителями поселка будут они, десантники! Эти семь мужчин и одна девушка!

Напротив Юрки спокойно играли в дорожные шахматы его отец, бригадир Михаил Иванович Звягин и Сашка Ломакин. Рядом со Звягиным сидел высокий лобастый парень и внимательно следил за игрой, временами морщил лоб. Возле лобастого дремал бородатый мужик. Когда вертолет вздрагивал, голова его вяло покачивалась. Девушка сидела в уголке, старалась не смотреть в иллюминатор. К ней пересел парень, носатый, тонкогубый, с реденькими коротенькими усиками, улыбнулся доброжелательно, спросил: