Андре Асиман - Назови меня своим именем

Выдавал ли себя отец за другого человека? И если выдавал, то кем тогда был я?

Оливер сдержал обещание. Он вернулся перед самым Рождеством и остался до Нового года. Поначалу он был сам не свой. Ему нужно время, думал я. Мне тоже. Он проводил время в основном с моими родителями, с Вимини, которую переполняла радость от того, что между ними все по-прежнему. Я начал бояться, что мы снова вернемся к самому началу, когда, за исключением учтивых фраз во внутреннем дворике, игнор и безразличие были нормой. Почему его телефонные звонки не подготовили меня к этому? Или на мне лежала вина за новое направление, которое приняла наша дружба? Может, родители сказали что-нибудь? Вернулся ли он из-за меня, из-за них, из-за нашего дома или просто сбежал? Он вернулся из-за своей книги, которая уже была опубликована в Англии, во Франции, в Германии, и наконец готовилась к выходу в Италии. Это был изящный томик, и мы все были рады за него, включая книготорговца в Б., который пообещал устроить презентацию следующим летом. «Может быть. Посмотрим», – сказал Оливер, когда мы остановили там велосипеды. Киоск мороженщика был закрыт до следующего сезона. Так же как цветочный магазин и аптека, где мы останавливались на обратном пути с уступа в тот первый раз, когда он показал мне ссадину на бедре. Все это осталось в прошлой жизни. Город казался опустевшим, небо было серым. В один из вечеров у него состоялся долгий разговор с моим отцом. По всей видимости, они обсуждали меня, или мои перспективы на университет, или прошлое лето, или его новую книгу. Когда у них открылась дверь, я услышал смех в холле, затем мать поцеловала его. Спустя некоторое время раздался стук в мою дверь со стороны коридора, а не в балконную – ей, видимо, суждено было остаться запертой.

– Хочешь поговорить?

Я уже лежал в постели. Он был в свитере, как будто собирался выйти погулять. Присев на край кровати, он казался скованным, как я в тот первый раз, когда он еще занимал эту комнату.

– Возможно, я женюсь весной, – сказал он. Я был оглушен известием.

– Ты никогда не говорил ничего.

– Ну, больше двух лет мы то расставались, то снова сходились.

– Отличная новость, – сказал я.

Известия о свадьбах – это всегда чудесно, я был рад за них, нет ничего плохого в браках, и широкая улыбка на моем лице была достаточно искренней, даже если потом до меня дошло, что подобная новость не могла сулить нам ничего хорошего. Я против? – спросил он.

– Не говори глупостей, – ответил я.

Долгая пауза.

– Теперь наконец ты заберешься в постель? – спросил я. Он настороженно взглянул на меня.

– Только ненадолго. И я не хочу заниматься ничем.

Это прозвучало как обновленная и более изысканная версия После, может . Итак, значит снова за старое? У меня возникло желание передразнить его, но я сдержался. Он лег рядом со мной поверх одеяла, в свитере, сняв только лоферы.

– Как долго это продлится, по-твоему? – спросил он с усмешкой.

– Надеюсь, недолго.

Он поцеловал меня в губы, но не как в тот раз, после эпизода возле Пасквино, когда он прижал меня к стене на Виа Санта-Мария-дель-Анима. Я мгновенно вспомнил вкус его поцелуя. Я даже не осознавал, как он мне нравился или как мне его не хватало. Нужно добавить еще один пункт к тому списку вещей, которых мне будет не хватать, прежде чем потеряю его окончательно. Я уже было собрался вылезть из-под одеяла.

– Я не могу, – сказал он, отодвигаясь подальше.

– Я могу, – отозвался я.

– Да, но я – нет.

Должно быть, мой острый ледяной взгляд сказал ему, как я зол.

– Больше всего я хотел бы раздеть тебя и не отпускать. Но я не могу.

Я обхватил его голову ладонями и держал ее.

– Тогда, возможно, тебе не стоит оставаться. Им известно о нас.

– Я уже понял, – сказал он.

– Как?

– По тому, как твой отец разговаривал со мной. Ты счастливчик. Мой отец упрятал бы меня в исправительную колонию.

Я взглянул на него: Еще один поцелуй.

Я должен был – и мог бы – схватить его и не отпускать.

Утром наше общение стало официально-прохладным.

Кое-что еще произошло за ту неделю. Как-то после обеда мы сидели в гостиной и пили кофе, когда отец достал большой картонный конверт с шестью анкетами и паспортными фото каждого претендента. Кандидаты на следующее лето. Отец хотел узнать мнение Оливера, потом передал конверт по кругу – матери, мне, и еще одному профессору, коллеге по университету, заехавшему по этому поводу к нам на обед со своей женой, как и год назад. «Мой преемник», – сказал Оливер, кладя одну анкету сверху и передавая остальным. Отец инстинктивно бросил взгляд в мою сторону и тут же отвел глаза.