Андрей Бинев - Тихий солдат

Маленький человек, тихий солдат Павел Тарасов, служивший у Буденного в охране, а потом принявший самое скромное участие в финской кампании, казалось бы, находился в стороне от тех заметных военных биографий. Но именно в этом и состоит главное лукавство истории. Никто ведь не узнает о существовании маленькой щепки, если топор не срубит большого дерева, а эта щепка не отлетит в сторону и не поранит случайно кого-нибудь. Вот тогда ее заметят.

Исторические связи только на первый взгляд имеют лишь крупные узлы, но при внимательном, детальном рассмотрении, обнаруживаются тысячи мелких волокон и узелков, которые надежно скрепляют события, вплетаясь в их общую канву. Впрочем, к этому мы еще вернемся, когда в судьбе Павла Тарасова произойдут серьезные изменения, и когда он станет свидетелем и участником как маленьких, так и заметных трагедий.

Есть множество серьезных научных трудов и крупных литературных произведений, посвященных большим именам, но почти не существует исследований, направленных на изучение тех самых крошечных узелков, которые по-существу и составляют общую ткань истории. Это не глобальные судьбы народов и их вождей, это – маленькие драмы маленьких людей, это – тихие солдаты известных и неизвестных сражений. Это – скромные, но и незаменимые серые нити основы в искусной фактуре гобелена. Иной раз так называемая цветная «уточная» нить полностью скрывает нити основы и демонстрирует великолепный рисунок. Но есть такие мастера, такие художники, которые нити основы намеренно оставляют зримыми, зацепляя за них тончайшую виртуозную пряжу. Вытяни такую нить и придется отдавать гобелен на реставрацию. Он утеряет свою истинную ценность.

Поэтому не следует относиться пренебрежительно к скромным участникам или просто молчаливым свидетелям больших и известных событий. Это лишь навредит общей ткани.

…Маннергейм в конце девятнадцатого века служил кавалергардом, он даже сыграл роль младшего ассистента на коронации Николая Второго, приведшего потом дела в России в такое состояние, что и сам был вынужден отречься от престола, впустить во власть большевиков во главе с Лениным, а затем потерять не только Польшу, но и Финляндию, из которой происходил барон Маннергейм. Говорят, что на приеме в Кремлевском дворце в честь офицеров кавалергардского полка, то есть по существу элитного полка охраны царской особы и его семьи, барон удостоился беседы Его величества и с тех пор, как он говорил, обрел «своего императора». Если бы только император знал тогда, что малозаметный «младший ассистент» на его коронации разыграет в дальнейшем такую долгую историческую партию, которая на века останется в мировой истории, как пример последовательности и государственного ума в основании и сохранении независимости части территории его огромной империи.

Он был специалистом по боевым лошадям, входил в особую придворную конюшенную часть в качестве помощника командира бригады и даже отвечал за комплектацию с конных заводов полковых конюшен лошадьми лучших пород. Маннергейм принял участие в японской кампании в 1905 году, хорошо знал Маньчжурию, участвовал в тяжелых рейдах. Потом, в 1906-м году побывал в Китайской военной экспедиции, а в 1914-м уже воевал на западном фронте, в Люблине, против австрийцев, и, будучи командиром бригады наголову разбил их в одном из первых же боев. 4-я армия, в состав которой входила боевая кавалерийская бригада барона Маннергейма, была сильнейшей в русской императорской армии. Барон был награжден золотым Георгиевским оружием, а в дальнейшем, во время Первой Мировой, на его грудь повесили многие боевые ордена с бантами и без таковых.

Буденный, известный своими полным георгиевским иконостасом, будучи старшим унтер-офицером кавалерии и лучшим наездником полка, а затем и корпуса, видел в ту войну Маннергейма со стороны и был искренне восхищен им.

Однако тогда он был всего лишь низшим чином в казачьем войске, что не давало возможности не только помериться силами со знатным наездником, но даже просто хотя бы перекинуться с ним словом.

И вот теперь, когда фельдмаршал Маннергейм уже стоял по другую сторону поля боя и когда оба могли посоперничать хотя бы в количествах боевых наград, самолюбивый казак, а ныне маршал, со свойственной ему горячностью рвался в бой.

То были люди разного масштаба, однако беспокойная военная жизнь сводила их то в одном лагере, то разводила по разным. Поэтому, когда польская эпопея уже была шумно отпразднована, а похмельные головы отболели, очень вовремя, по мнению Буденного, возникла финская кампания. Он кинулся сначала к Ворошилову, а затем к самому Сталину.