Андрей Бинев - Тихий солдат

– Ты ничего не путаешь? – Солопов был изумлен.

Но Павел уже поднялся на одно колено и помахал рукой:

– Отставить! Свои!

Но капитан не выходил из-за капота полуторки, за которым прятался с шофером. Тот осторожно приоткрыл свою дверцу и вытянул из кабины за ремень ППШ, лежавший до этого под сидением.

– Товарищ капитан! Я же говорил вам, я из войсковой разведки, а это ведь они…, – продолжал кричать Павел, – Вот тут командир взвода…старшина Солопов… Николай Юрьевич… У него мои документы!

Капитан подумал немного и выкрикнул, глядя почему-то в сторону немцев, прятавшихся в ближайшем кювете:

– А офицер! Офицер у вас имеется, старшина?

Солопов вдруг стремительно поднялся и, пряча пистолет в карман широких солдатских галифе, мрачно ответил:

– А как же! Лично капитан Вербицкий.

– Пошлите за ним, старшина, – решительно потребовал из-за машины капитан, – я офицер штаба фронта, управление контрразведки СМЕРШ. Это приказ, старшина!

– Ждите, капитан…

– Товарищ капитан! – поправил, повысив голос, капитан.

– Ждите, капитан! – с той же рассчитанной долей упрямства повысил голос Солопов и медленно повернулся назад. Он поднял руку и крикнул куда-то в сторону дюн:

– Поярков! Где ты там, Поярков!

– Тут я, товарищ командир взвода, – ответил высокий мальчишеский голос из-за дюны.

– Обгадился, что ли, Поярков? Визжишь, как баба! Бегом за капитаном Вербицким. Скажи…, его тут товарищ…СМЕРШ спрашивает, персонально.

Старшина на последних словах криво усмехнулся, посмотрел искоса на все еще лежащего в кювете Павла и лукаво подмигнул. Оба знали, что войсковой разведчик Вербицкий более всего не терпел у себя за спиной СМЕРШ, считая людей оттуда личностями второго сорта, потому что они ходили не во вражеский тыл, как он и его люди, а хозяйничали в своем, часто портя то, что делала с риском для жизни его рота. Они не доверяли, как ему казалось, тому, что он добывал и потом вел в свой тыл.

Это была старинная вражда между войсковой разведкой и контрразведкой даже одной армии. Такая неприязнь сродни извечному философскому спору – что было первым: курица или яйцо. Этот конфликт никто в высшем командовании и не намеревался прекращать, считая его полезным во многих отношениях и, прежде всего, в том, чтобы принуждать к взаимному контролю две мощные организации. Пусть лучше, мол, у них на это уходят силы, чем на опасный сговор между собой. Там силы удваиваются, а тут, напротив, делятся пополам.

Наступила долгая тишина с двух сторон дороги. За сорок метров на восток и метров за тридцать на запад собирались люди – кто из любопытства, гадая, что тут происходит, а кто из страха угодить под обстрел. То ли, дескать, пленные немцы напали на конвой, то ли перепилась пехота и теперь ссорится с кем-то на дороге? Так рассуждали люди, привыкшие за войну ко всякому – и к неожиданному прорыву противника огненной громадой, и к «дружественному» огню, когда свои с поразительной точностью, похвальной лишь в бою, стирали с лица земли своих же. Поэтому все терпеливо ждали и приближаться побаивались.

Наконец, на дюну взлетел капитан Вербицкий. За ним, пригибаясь, семенил худенький Поярков, нелепый от того, что тело у него было почти подростковое, ручки и ножки тоненькие, а голова крупная, будто позаимствованная у другого, куда более солидного, тела. Глаза у солдата с любопытством и страхом перебегали от одного края дороги к другому, от машины к стоявшему у кювета в расслабленной позе старшине. Этот Поярков, отучившийся на мостостроителя почти полный институтский курс и, вопреки брони, напросившийся на фронт еще в сорок третьем, был совершенно незаменим на переправах и при форсировании водных преград, когда нужно было тайком перетащить в наш тыл так называемый «негабаритный груз», то есть что-то крупное и очень важное. Кроме того, с одного взгляда он находил у любого моста основную опору и безошибочно определял количество тротила, который надо было заложить. Он чудесным образом умел устраивать временные землянки, да так все делал, что даже сблизи их невозможно было заметить. Во всем он был находчив, кроме того, что не умел спокойно стоять в строю, правильно докладывать, и вообще выглядеть браво.

– Разведчик, – сказал однажды Вербицкий и покосился на Пояркова, – вполне может выглядеть законченным идиотом, …но быть идиотом в деле не имеет права. В идиотах он должен оставлять противника. Молодец, Поярков!

…Вербицкий сплюнул на песок и быстро сбежал вниз. Поярков же на всякий случай лег на тупой вершине дюны, оттуда все хорошо просматривалось. Вербицкий остановился рядом с Солоповым, удивленно стрельнул глазами в Тарасова и прошипел: