Андрей Бинев - Тихий солдат

В это мгновение в конце коридора появилось два немца, как показалось в сумерках, худых и старых. Павел и Федор одновременно дали очереди в их сторону. Один из немцев тут же осел, а второй исчез за углом коридора.

Неожиданно дверь рядом отворилась, Павел взметнул автомат и увидел лицо не то подростка-мальчика, не то молодой, коротко стриженой женщины. И на то и на другое было похоже. Он удивился себе, что не может различить.

Глаза этого худенького существа высветились горячим ужасом.

– Нихт шизен! Битте, битте! – пискнуло существо.

– Немец? – рыкнул Федор.

– Нет, нет! Наши, наши…, – радостно запричитало существо.

Павел грубо оттолкнул его в сторону и, пригибаясь, шагнул в комнату. Уже светало и сумерки чахлым светом вливались в окна без стекол. Осколки, кривые, с зазубринами, были рассыпаны везде. На полу в беспорядке лежали люди, человек шесть, окровавленное тело немецкого солдата, свернувшееся безжизненным клубком, валялось под одним из окон с выбитой рамой. На покосившемся подоконнике повис длинноствольный пулемет.

Выглянувший в дверь оказался все же очень молодым человеком, низкорослым, худым, с тонкими, как у цыпленка, ручками.

Люди на полу несмело зашевелились. В комнате в беспорядке были сдвинуты кровати, на боку лежал исцарапанный квадратный стол.

Под окнами ахнуло сразу два взрыва, один за другим, и где-то рядом, очень близко, истерично захлебнулся очередями пулемет. Павел оглянулся и оттолкнув в сторону Федора рванул дальше по коридору, он остановился около одной из дверей, из-за которой слышались длинные пулеметные очереди. Он с силой долбанул ногой в дверь, всей подошвой, мгновенно сбил ее с петель, и тут же тяжело ввалился в комнату, во все стороны поливая из своего дымящегося, раскаленного ППШ. Он успел подумать, что не дай бог, сейчас закончатся патроны, и тогда ему конец.

В комнате спиной к нему, навалившись на широченные подоконники у двух окон, залегли два немца. Один из них заливал пулеметом площадь, а второй сыпал во все стороны короткими очередями из шмайсера. Пули из автомата Тарасова ударили им в спины, оба коротко задергались и тут же одновременно отвалились от окон. Один из них, молодой, круглолицый, несколько раз дернул ногами и тут же затих. Второй, пулеметчик, свалился на пол и тут же уткнулся головой в угол. Его массивная каска загудела, будто церковный колокол. Здесь же, за сдвинутой к стене кроватью, свернувшись в два жалких клубка, лежали две женщины. Одна из них медленно подняла голову и с животным ужасом посмотрела на Павла.

– Вы кто? – крикнул Павел, отбросив ногой в сторону табурет.

– Штудентки мы…, штудентки, – отозвалась женщина с шепелявым польским акцентом, слышимым даже при этом коротком ответе, – щиостры милосерджия…, пан офицер…

Зашевелилась испуганно и вторая женщина, худенькая, моложавая.

– А это кто такие? Тоже сестры милосердия? Или фельдшеры? – Павел со злой усмешкой повел автоматом в сторону мертвых немцев.

– Не знаю…! – вдруг истерично разрыдалась худенькая, – Ворвались сюда, сдвинули кровати и стали палить… Я из Минска, мой папа в Красной армии…, я здесь училась…

– Общага это, – услышал Павел за спиной голос Пустырникова, – медики…, фельдшеров и сестре милосердия готовят. Немчура сюда только что завалилась…, оборону образовывали, сволочи. Девками, как щитом прикрываются, нелюди!

– Вы русские? – спросил Павел.

– Я русская, – уже спокойнее ответила девушка, – А она полька, но большинство тут белоруски… И белорусы… Здесь половина общежития женская, половина мужская… Мы гражданские…, нам разрешили учиться …

Павел повернулся и быстро вышел из комнаты. Пальба была слышна уже на соседних улицах. Яркие вспышки празднично и весело озаряли небо, сухо просвечивающее между серыми каменными домами.

– Здесь побудем, – несмело, будто прося, шепнул Федор, – Нельзя на улицу…, наши же шлепнут.

Павел буркнул и потряс автоматом в воздухе, точно опустевшей бутылью:

– Давай по этажам пройдем, вдруг еще есть немцы! Шмайсер возьму, а то патронов уже нет. У меня пусто.

Он вернулся в комнату, грубо оттолкнул ногой бездыханное тело немца и поднял с пола его автомат, еще теплый. Вдруг немец застонал и пошевелился. Павел вскинул ствол и дал короткую точную очередь, немец затих. Сзади тихо, жалобно плакала белоруска, но Павел, даже не взглянув на женщин, решительно вышел в коридор.

В общежитии больше живых стрелков уже не было. Павел и Федор нашли лишь несколько мертвых тел.