Олег Попцов - Обжалованию не подлежит

Голос Игина становился то громче, то тише, но все равно не терял своего главного оттенка — вкрадчивости. Он осторожно передвигается по комнате, почти бесшумно. Меня не покидает ощущение, будто где-то за моей спиной ходит огромный кот, который вот-вот выскажет свое требовательное — мяур…

— Не обращайте внимания, я люблю ходить, когда говорю.

Игин не так прост и улыбчив, как может показаться. Он все видит. Он видит даже больше, чем нужно.

— Понимаю, так сразу нельзя, надо подумать…

— А что остается, — не слишком скрывая собственное раздражение, подтверждаю я.

Он прав, этот вкрадчивый Игин… В голове давно пульсирует навязчивая мысль. «Ребята остались одни, теряются в догадках. На ночь глядя вызывают не каждый день. И все-таки суть моего беспокойства дальше, за пределами рассерженных взглядов и десятка иронических реплик. Кто будет отвечать на те главные вопросы?»

— Сами, — словно в пустоту роняет Игин.

Очень некстати, но я вздрагиваю:

— Как вы сказали?

— Попробуйте решить все сами, попробуйте… Тельпугов — неглупый человек. Постарайтесь объяснить, как это все серьезно. Берегите самолюбие. На редкость взрывчатая смесь. Будьте осторожны. Без самолюбия человек ничто.

Я ухожу, Игин мягко жмет руку…

— Будут интересоваться, что и почему?

— Будут, — сокрушенно киваю я.

— Это хорошо, когда есть с кем посоветоваться.

Дверной замок приглушенно щелкает.

Вкрадчивый Игин остается за пухлой, серого дерматина дверью.

Дежурный щурится на свет.

— Позже не мог? — Он зевает.

— Не мог, — отвечаю я и тоже зеваю.

— Открывай тут всяким, — бормочет дежурный и снова валится на диван.

В комнате горит свет. Так и знал, никто не спит.

Мне не надо говорить — я пришел. Книги, словно по команде, грохаются на стол. Доброжелательность судьбы все-таки существует. Сережки дома нет. Иначе бы, забросив ноги на стол или спинку кровати, он торчал тут же.

Сашка достаточно наивен, чтобы стыдиться своей несдержанности.

— Это как понимать? Предписание врача, или ничто человеческое нам не чуждо?

— Как хочешь. У меня нет настроения шутить. Меня вызывал Игин…

— Игин! — Сашка растерянно отпускает простыню. Зрелище достаточно необычное. Дон-Кихот на медицинском осмотре.

— Посмеемся потом, — бормочу я. — Сережка убирает на шестом участке людей…

— Ну это его, — начинает безразлично Димка, однако тут же спохватывается: — То есть как убирает?

— Просто. Не понравился, предложил уйти по собственному желанию. Выразил несогласие — получи выговор. Еще раз возразил — увольняю по 47-й и т. д.

— Ребята, шестой участок — это же лучший на стройке…

— Следует читать, был лучший. — Димка кривит губы… Странно, до Димки истинное понимание плохого доходит быстрее всех. — Как же он может, — говорит куда-то в сторону Димка. — И хотя бы слово… Эх-хе-е…

— Нет… постойте… Не надо горячиться… Видимо, есть какие-то причины. Сережка чуть-чуть педант. Нельзя просто вот так… Захотел и выбросил человека… Да и зачем ему это?

— Для несведущих цитирую: «Роль личности в истории». Принести?

— Как хочешь…

— Лешка, неужели ты думаешь?

— Не знаю… Сашок, я не специалист по психоанализу. Но, видимо, Димка прав. Представь художника, который не в силах создать полотно лучше своего предшественника или коллеги. А картины висят в одной комнате. Все приходят в гости, восхищаются первой, оставляя без особого внимания полотно хозяина. Художник не перестает рисовать. Нет. Он просто снимает со стены картину удачливого коллеги и уносит ее в чулан. И теперь уже гости неминуемо останавливаются перед полотном хозяина и говорят: «Любопытно… И главное — почерк».

— Все так… — Димка закуривает. — Тщеславие не допускает сравнения с лучшим, потому оно и тщеславие. Мы же знаем Сережку… Есть такая порода людей. Она не умеет продолжать. Для них алфавит только тогда алфавит, когда он начинается с первой буквы собственного имени… Все остальные могут остаться на своих местах… Это уже вторично…

— А разве мы не завидовали, мы сами, — не унимается Сашка, — как у Коли все складно получается с рабочими. У нас накладки, срывы, зазубрины, а у него будто подогнанные детали — одна в одну. И хоть бы щель какая.

— Ты хочешь сказать, что в подобных условиях поступил бы так же.

— Да нет, — устало отмахивается Сашка. — Просто пороки не чужды никому из нас.

На этаже хлопнула дверь…

— Сережка возвращается. Туши свет…