Олег Попцов - Обжалованию не подлежит

Согласитесь, в каждом городе есть вот такой бульвар. Где-то он называется «летним», как в нашем городе; где-то «первомайским», где-то «профсоюзным» — неважно. Важно другое: он обязательно есть. Именно там сотнями собираются подростки и, вооружившись гитарами, транзисторами, темными очками, дефилируют из конца в конец, утверждая собственным видом абсолютную независимость.

Наш город не исключение. Весной и осенью состав гуляющих зримо обновляется, и «летний» бульвар становится излюбленным местом отдыха сотрудников милиции, с густым вкраплением скучающих дружинников. На этот счет говаривали много и разное: дескать, праздники скоро, а отсюда и внимание усиленное. Понятно, порядок желателен. Им ведь с выработки платят. Хулигана задержал — получи премию. Вроде, значит, как предпраздничная вахта получается.

Те, что посолиднее, и слух пускали соответствующий.

— Праздники? Ха! Детский лепет. Все дело в амнистии. Указ тут один вышел. Закрытый, конечно. Такие вещи не напечатаешь. Международная обстановка… Соображать надо. Велено, значит, всех выпустить, акромя особливо опасных… И отныне нажимать на внушение. Ну, а как милиции это дело известно, вот она и бережет спокойствие граждан. Это вам не хухры-мухры. А страна… — Последнее говорилось конфиденциально и с пониманием дела.

Сначала мы этому удивлялись, но верили. А потом удивляться перестали. И верить тоже…

— Переживаешь?

Невольно вздрагиваю… У Димки нелепая привычка бить собеседника по плечу.

— Брось, ты сделал все, что мог.

— Какой толк, Дима. Суд удалится на совещание. Затем зачитают приговор. И наша с тобой речь сразу станет не больше чем букетиком цветов на могильной плите. Не стоит убеждать меня в том, во что не веришь сам.

— Ты не прав. Помнишь Харламова? Зря ты так… Примут или не примут во внимание. Это еще не самое главное. Могут и не принять. Ты сам говорил, мы должны быть ко всему готовы.

— Говорил. Но всегда надеешься на лучшее… и я надеялся…

— Не только ты, мы тоже. Ты же знаешь, я не верил в эту затею… Может быть, меньше, чем Сережка, но все равно не верил. Тогда я так и сказал — донкихотство. Ты обиделся. Так вот, я был не прав. Плевать на суд… Основное — Николай. Ему сейчас нужны силы. Ты выступил, и он знает — мы с ним… Мы не верим в его вину…

Я был так растроган словами Димки, что не сразу нашелся с ответом. А тут еще звонок… Нас приглашали в зал.

— Пойдем, — сказал Димка и взял меня под руку. — Теперь осталось недолго ждать.

Ему стоило многое сказать. Ладно, подожду до лучших времен…

— Пойдем.

— Встать! Суд идет.

Зал шумно поднялся со своих мест.

— Можно сесть, — мягко сказала судья.

Однако все остались стоять…

— Народный суд в составе…

Дальше шло перечисление фамилий.

— Рассмотрел дело…

Я закрыл глаза. «Неужели все так и есть? И ничто не выдумано: и этот зал, и вялый милиционер за спиной Николая, и сам Николай с чуть запрокинутой головой, словно настроенный возражать судье, и прокурор с лицом хронического язвенника, которого затянувшийся суд заставляет нарушать режим, и свистящий придых соседа слева, видимо, больного астмой, и вся эта судейская канитель, перевалившая за четвертый час дневного времени, — все беспощадно, все на самом деле».

Монотонно гудит голос судьи, сдержанно покашливает зал, а я тихо проваливаюсь в зыбкий мир воспоминаний.

Жарко… Так жарко, что каждые десять минут мы лезем в воду…

На озеро приехали мы втроем: я, Коля, Сережка. Сашка с Димкой заневестились… Кажется, будет дело…

— Сплаваем.

— Я пас, — Сережка переворачивается на спину.

Мы с Николаем забираемся обычно дальше всех. Сначала плывем брассом. Потом переворачиваемся на спину…

— Тут мы одни… Я хочу тебе что-то сказать.

— Знаю, — отвечает Николай.

— Откуда?

— Ниоткуда, догадываюсь. Тебе нравится Ленка…

— С чего ты взял?

— Достаточно поглядеть, как плавится на твоей роже восторг, чтобы сделать вывод… Либо ненормален, либо влюблен. Первое отпадает. Мы давно знакомы. Значит, второе…

— Ну, хорошо, пусть будет так, — соглашаюсь я. — Как ты на это смотришь?

— Плохо.

— Почему?

— Мне она тоже нравится.

— Поплывем назад, — предлагаю я.

— Как хочешь… Только ты зря расстраиваешься… Неважно, кто первый влюбился. Ты, я или Сережка.

— Как? И Сережка тоже?

Ни о чем не хочется говорить. Назад плывем молча. Потом валяемся на песке… Я не выдерживаю.