Олег Попцов - Обжалованию не подлежит

— Вот как? И этим защитником будешь ты.

— Видимо. Ты должен нам помочь, Николай.

— Помочь? Чем?

— Не знаю, но должен.

— Я тоже не знаю. Эх, парни. Если бы не Сотин. Мне так хотелось поставить его на ноги. А он взял и погиб. Нет Сотина. Понимаете? Нет! И в этом виноват я. Нам только кажется — нас судят. Судим себя — мы! Мы — и никто иной. Ну, да что переливать из пустого в порожнее. Дело сделано. Протоколы подписаны. Суд назначен.

Николай откидывается на спину кровати, закрывает глаза:

— Устал, как я устал, ребята…

«Если бы не Сотин». — Этого слишком мало для доказательства. Что он хотел этим сказать? «Если бы не Сотин…»

Мой хороший друг однажды заметил: «У каждого из нас будут свой персональный огонь, свои воды и свои медные трубы, которые, хочешь того или не хочешь, обязательно пройдешь. Не спешите утверждаться в мысли: «мне повезло, мне легче». Не спешите. Вам еще будет трудно. Так уж устроен мир. На сложности и неудачи время всегда найдется.

Начальник строительства Фролов непреклонен — судить.

Главного механика освободили от работы. Все некстати, все против нас. Проходит время. И как бы ни велика была беда, становится спокойнее, к тебе возвращается способность сопоставлять события, задавать вопросы. И все-таки это состояние наступает позже. Мы еще спросим себя: почему именно в райком? Откуда такая уверенность? И еще сотни почему, каким образом.

А тогда нет. Каждый потерянный день лишь усиливал нашу растерянность.

Да, мы растерялись. В этом нет ничего сверхъестественного. Какие-то вещи открываешь для себя заново. Их можно предположить, предугадать, но быть готовым невозможно. Переживаемое впервые — всегда неожиданно.

Следствие закончено, суд назначен — магические слова, излучающие тревогу и ощущение безысходности.

Действительно, шло следствие, выяснялись детали, давались показания, была зыбкая, но все-таки надежда что-то изменить. Точка приложения наших сил находилась на поверхности, была очевидной.

И вдруг все рухнуло. Рухнуло разом. Следствие закончено.

«Начнем все сначала» — сказать несравненно легче, чем действительно начать. Куда-то идти, с кем-то говорить, кого-то убеждать.

Будут новые люди, круг которых для нас неведом, он не существовал даже в нашем воображении.

Миф о всесилии одиночек развеялся окончательно. Мы просто-напросто перепутали век. Нам нужна помощь.

В нашей комнате открыты окна, но все равно душно. Надо же, май — и такая жара. Приоткрываю дверь, ставлю стул. Хоть никакой, а сквозняк…

— Значит, в райком, — говорит Сашка таким тоном, будто остальные варианты разобраны с редкой дотошностью.

— С чего ты взял? — недовольно бормочет Сергей.

Сашкина импровизация застает нас врасплох.

— А что, есть другие предложения?

— Других предложений нет, но все-таки. У меня скверное настроение, никак не могу прийти в себя. Следствие, предстоящий суд — все перемешалось.

— Отлично, поясняю. Кто есть мы. Простые смертные.

— Можно без балагана?

Сережка настроен категорично.

— Чего ты к нему привязался.

Все без изменений.

Стоит Сережке вмешаться в разговор. Димка на дыбы.

— Ему сегодня не зачли план. Это опять я. Надо же как-то уравновесить позиции.

— А… а… Тогда другое дело…

На полтона ниже, и Дима становится нормальным человеком.

— Я… я пп-продолжаю.

— Валяй. — Димка берет со стола мундштук и начинает его чистить.

— Кто есть мы? Простые смертные. Рядовые труженики республики. А кто есть Климов?

— Активист?

— Ха, активист. Бери выше, какой активист! Во-первых, член комитета стройки, во-вторых, бессменный председатель совета молодых специалистов, в-третьих…

— Стой, достаточно во-вторых… Он прав, начнем с райкома.

Сережка недовольно щурится на солнечный свет.

— Не знаю, по-моему, это пустой номер.

— Что ты предлагаешь?

Сережка пожимает плечами:

— Надо подумать.

— Очень интересно. Целая программа конкретных действий…

— Все шутишь. А я, между прочим, серьезно.

— И я серьезно. У тебя есть возможность сказать что-то определенное. А ты все жуешь, жуешь и никак проглотить не можешь.

— Это он просто выплюнуть боится.

— Чего вы окрысились. Вам надо, чтобы я со всеми соглашался?

— Нам вообще ничего не надо. Ставить под сомнение старое еще не значит создавать новое.

— Каждому свое. Я против непродуманных шагов.

— Я тоже против, однако сделать первый шаг, пусть даже неточный, — значит начать действовать. А сейчас это главное.