Олег Ермаков - Голубиная книга анархиста

Треугольники пролетали над ними, уходили дальше вдоль разлившейся мутной реки, гуси подавали скрипучие голоса, успокаивали друг друга. Или, может, в самом деле писцы записывали, что видели: реку и маленькую лодчонку с гребцом и девицей, а еще с черным кроликом, ну, вернее, с красным. Таковы были словеса этой новой «Голубиной книги».

Валя замолчала, закашлявшись.

— Ну, — спросил Вася, налегая на весла и синея глазами, — и чего там было дальше? Порубил их Красное Солнышко своими стальными лучами?

— Какое солнышко?

— Да Владимир. Если под Киевом, то скорее всего он.

— Нет. Он приветил их, отослал к молодой княгине Апраксевне, чтоб она им милостыню подала, накормила. Они и пошли в Киев. Там их хорошо приняли. Но княгиня положила глаз на ихнего одного калику, красавца молодого Касьяна Михайлова. К себе в спаленку зазывала. Тот ни в какую, ох. Она тогда смухлевала, подкинула там чарочку из драгметалла в его котомку, и на выходе их затормозили, все проверили, у него нашли, тогда в поле Касьяна зарыли по самые плеча. И дальше калики пошли.

— Хыхы, я и подозревал, чем кончится встреча с Солнышком. Он же был крутой авторитет.

— А княгиню в гноище бросила болезнь, скрутило. Те калики в Ерусалиме побыли, назад топают, а Касьян им в поле кричит. Они к нему. Живой! Только кудри по земле рассыпаны. Отросли. Шесть месяцев прошло, а он жив. Откопали и снова в Киев. А Владимир тот говорит, что к княгине уже не ходит, дышать там у нее нечем. Но повел, нос зажимает. А Касьян так идет…

— …без противогаза, — вставил Вася.

— Ху-гу! — откликнулась Валя. — И в общем вылечил он ее, и все хорошо стало… Пора уже причалить куда, Фасечка.

Вася молча повернул лодку к ближайшей земле. Вскоре лодка ткнулась в грязный берег, Вася первый вылез, вытянул лодку по мокрой земле, помог выбраться Вале с кроликом. Она поспешно отошла в сторонку и присела. Кролик сидел на жухлой траве, шевелил ушами. Вася тоже справлял малую нужду, отдуваясь и глядя в серые небеса. Валя прошлась по берегу, оглядываясь, странная в куртке, с распущенными волосами, с голыми белыми красивыми ногами. Вася невольно на ноги засмотрелся. А Бернард принялся потихоньку уписывать прошлогоднюю траву.

— Хы-ы, ничего прикольнее я в своей жизни не видел, — бормотал Вася. — Ну и картинка… Комиксы.

— Ну что, — крикнул Вася отошедшей далековато Вале, — айда в кораблик!

Валя оглянулась, потом нагнулась, что-то собирая.

— Надо куда-то в лесок заплыть, — сказал Вася. — Чай сварганить, то, се. Здесь нет дров, только вон кусты. И насквозь все видно. А если Эдик с фермером рванут за нами на «Ямахе»? Вот дерьмо-то будет…

Валя вернулась к воде, в кулачке у нее желтели цветы мать-и-мачехи. Откуда-то налетели чайки, загалдели, носясь над водой. Даже Бернард навострил уши и, кажется, попытался увидеть, кто это в небе орет так.

— Это чайки, ослик, — объяснил Вася.

— Ху-гу! А он не знает их? — спросила Валя. — Там их нету? В его Зеландии?

Вася пристально посмотрел на Валю.

— Вальчонок, он же в клетке родился. Рожденный в клетке, как же ты не понимаешь? Или делаешь вид?..

— Что, Фасечка, что?

Вася с подозрением смотрел на нее.

— Да ничего. Про калик ты умно рассказывала. А тут не врубаешься?

— Ху-гу! — воскликнула Валя. — Чего ты, Фасечка? А? А?

— Да ничего, — ответил Вася. — Неужели ты думаешь, что этот Бернард прибыл сюда прямо из Новой Зеландии, ну?

Валя уже держала кролика на руках, сунув цветы в карман.

— Крошка моя, — бормотала Валя, почесывая кролика.

— Ты в несознанку не уходи, отвечай по существу, — потребовал Вася, непримиримо сурово синея глазами.

— А? А?

— Отвечай. Ты действительно думаешь, что этот кролик родился в Новой Зеландии?

Валя растерянно хлопала глазами.

— Фасечка… да ты же сам это говорил.

— Да? Это же была шутка. Метафора, черлт возьми, проклятье. Это еще, допустим, тюльпаны могут везти из Голландии, раньше возили, пока эти хряпы не сбили «Боинг» своей дурой. Понимаешь? Тюльпаны — да. А кроликов — кто же повезет? Их когда-то завезли, ну породу такую. И они стали плодиться, размножаться. Этот Бернард уже насквозь русский. Как Марк Бернес, хыыы. Или как черные, африканцы в Нью-Йорке — стопроцентные янки. Ну или девяностодевятипроцентные. Неужели ты этого не понимаешь?

Валя в смятении посмотрела на Васю.

— Но… он же не с Африки?

— Кто? Бернард?..

Вася дернул себя за рыжеватый чуб.