Олег Ермаков - Голубиная книга анархиста

— Далеко, конечно, до пророчества Велимира Владимировича, он-то радио будущего мыслил духовным солнцем, а у нас вот только печка, — Владислав Георгиевич развел руками. — Сейчас говорят, что он предсказал телевизор и интернет, — продолжал он, — с цветными картинками. У нас картинки нет, только, так сказать, мыслительная. Но уж точно у нас, по его слову, в потоке молнийных птиц дух преобладает над силой, добрый совет над угрозой. Телевизионщики не могут похвастаться тем же.

— Да там все наоборот! — с жаром воскликнул Вася. — Полное дерьмо угроз и кулачного права.

— Я вижу, кто-то именно этим правом воспользовался в разговоре с вами, — заметил Владислав Георгиевич.

Вася дотронулся до носа и махнул рукой.

— Это Зык-Язык! — воскликнула Валя.

Владислав Георгиевич поднял брови.

— Что за персонаж еще?

— Да-а, зараза, один хам, — ответил Вася.

— Он нашу лодку украл! — выпалила Валя. — И лампу забрал! И одеяла, кастрюлю, чайник… Все!

— Вот как?.. Что же вы, обратились в полицию?.. Где это случилось? Когда?

Вася недовольно смотрел на Валю, отвечал нехотя, что все это было далеко и давно.

— А синяки свежие, — возразил Владислав Георгиевич. — Смотрю, язык не только до Киева, но и до ручки доведет.

— До гроба, дядя! — сказала Валя.

— Давай, ставь чугунок в печку, — напомнил Вася.

Но Валя заупрямилась:

— Сам поставь, Фасечка.

— Но ты же вон как ловко орудовала ухватом! А я переверну, прлоклятье…

— Ну Фасечка…

— Вальчонок, хватит препираться.

И все-таки пришлось Васе ставить чугунок в огнедышащую печь. Глаза его сине пламенели.

— Как же вы теперь без лодки? — спрашивал Владислав Георгиевич.

— А так, — отвечал Вася. — Поймаем попутку… на север.

— Ху-ууугу! К белым медвед я м! — воскликнула Валя.

Владислав Георгиевич посмотрел на нее.

— Подслушать северные речи? Увидеть северные очи бога, бога севера?

— Ху-ууугу!

— На самом деле, все может оказаться ближе, — сказал Владислав Георгиевич задумчиво. — Как у Хлебникова. Знаете вы его стихи?

— Не-а! — радостно ответила Валя.

— А я вот вам сейчас почитаю, — сказал Владислав Георгиевич, поглаживая щепоть усов, сверкая черным перстеньком. — Ну вот… Как раз про медведей. — Он кашлянул и начал сдержанно, почти монотонно, но легко и просто читать: — «В этот день голубых медведей, / Пробежавших по тихим ресницам, / Я провижу за синей водой / В чаше глаз приказанье проснуться. // На серебряной ложке протянутых глаз / Мне протянуто море и на нем буревестник; / И к шумящему морю, вижу, птичья Русь / Меж ресниц пролетит неизвестных…» — На мгновенье он прервал чтение и продолжил: — «Но моряной любес опрокинут / Чей-то парус в воде кругло-синей, / Но зато в безнадежное канут / Первый гром и путь дальше весенний».

— Ой, Фасечка! Прям про нас с тобою, Фуджик! — изумилась Валя.

— Мы сплавлялись без паруса, — буркнул Вася. — Я вообще-то не фанат Хлебникова, — добавил он.

Владислав Георгиевич воззрился на него. У него были глаза цвета морской волны, зеленоватые, почти и не выцветшие, как это обычно бывает в такие годы.

— А меня его стихи поначалу тоже не торкали, — сказал он. — Заумь эта. Но… я же радиолюбитель. И тут моя первая меня просветила насчет его предсказаний: мол, настоящий пророк. А она и сама увлекалась картами Таро, хиромантией… и была похожа на цыганку… как вот и вы. — Он посмотрел на Валю.

— Какие предсказания? — загорелась Валя.

Владислав Георгиевич откинулся на спинку, сцепил руки на животе, вытянул ноги и устремил взгляд морских глаз вверх.

— Ну он же математик был прирожденный и много занимался числами. Вот и вычислил, например, крушение государства в семнадцатом году…

— На-а-шего? — спросила Валя.

— Да.

— Хых, так что подожди, Вальчонок, еще два годика, — заметил Вася.

— Нет, он имел в виду тысяча девятьсот семнадцатый, — возразил Владислав Георгиевич. — И Первую мировую он предрек. Свою смерть в тридцать семь лет. И появление своей планеты. В повести «Ка 2» он писал, что обернет свой ремень вокруг солнца, носящий его имя, и в своем сердце застегнет пряжку этого солнечного ремня. Что ж, малой планете Три тысячи сто двенадцать, открытой астрономом Черных, дали имя Хлебникова.

— Тут просто астроном прочел это предсказание и исполнил его, — сказал Вася.

Владислав Георгиевич кивнул.

— Не исключено. Но однозначного ответа уже не дашь. Надо было взять интервью у астронома Черных. Кстати, по поводу сбывшихся пророчеств в Библии о приходе мессии, то есть Христа, можно сказать то же: мол, писатели, там, Матфей, другие трое просто взяли эти пророчества и вплели в свои рассказы.