Милорад Павич - Дневная книга

Взяв деньги, я выехал из Турина на пустом самосвале и по путевому листку фирмы пересек итальянско-французскую границу. Навсегда оставив грузовик в паркинге рядом с каким-то городком, я позвонил на телефонную станцию, чтобы сообщить, где его можно забрать, объяснив все поломкой. Хозяин на другом конце провода ничего не понимал. Он хотел позвать к аппарату кого-нибудь, кто знает сербский, чтобы разобраться, почему вдруг и я, и автомобиль оказались во Франции.

– Я не знаю сербского, – лаконично ответил я по-итальянски и положил трубку. Тут я снова подумал о тебе. Набрал твой номер в Париже. Услышал звонки телефона на Фий-дю-Кальвер и вот оставляю тебе еще одно устное послание.

Не знаю, известно ли тебе, что леса переселяются? Стоит им сняться с места, как они начинают медленное и непрерывное движение в поисках места получше. Охотнее всего они отправляются в путь осенью… Как птицы. Или как человек…

Я был в пути несколько дней и наконец однажды вечером добрался до Парижа. Тут я услышал, что в бывшей Югославии сербы проиграли ту самую войну, которую лично я проиграл в Боснии гораздо раньше.

Я снова позвонил тебе, и мне так повезло или, наоборот, не повезло, что ты наконец-то подняла трубку; ты, вероятно, и сама помнишь это. Но все оказалось напрасно. Ты не захотела встретиться со мной. Ты сразу произнесла одну-единственную фразу вроде «абсолютно невозможно» или что-то в этом же духе. И попросила меня – помнишь? – чтобы я не занимал автоответчик своими бесконечными исповедями о Боснии, Италии и Провансе. Но так произошло только потому, что мне не удалось до конца усвоить краткий курс «Как быстро и легко забыть сербский». Я решил продолжить занятия и дал себе слово не звонить тебе до тех пор, пока не овладею материалом в полном объеме. Пока не выучу и седьмой урок.

После этого я отправился на площадь Республики и в магазине «У двух господ» купил клубок темно-красной шерсти. Засунул в него бумажку с номером телефона на тот случай, если ты захочешь найти меня. Клубок я забросил через открытое окно в твою квартиру так, как забрасывают гранату во вражеский окоп.

Я чувствовал себя таким усталым и старым, словно родился до всемирного потопа, когда ход звезд еще был слышен на земле. И я подумал: «Для души не существует пространства, для сердца не существует времени…»

Не знаю, известно ли тебе, что леса переселяются?

Ящичек для золотых монет и колец открыть труднее всего. Чтобы добраться до него, следует нажать на стенку отделения для драгоценностей (12). При этом соседняя стенка отскакивает на пружине и открывает два выдвижных ящичка с ручками из слоновой кости. Верхний – настоящий, он предназначен для бумажных денег, а нижний – фальшивый. Если потянуть за ручку из слоновой кости, выдвинется деревянный кубик с шестью правильными цилиндрическими углублениями разного диаметра для хранения золотых монет и колец. На верхней стороне этого кубика есть надпись на английском языке:

Тот, кто всегда думает только о врагах, обретет их, но погубит друзей.

Верхний ящичек в настоящее время пуст.

В нижнем, фальшивом, ящичке в одном из углублений для металлических денег и колец лежит мелкая серебряная монета, которую, судя по всему, носили на шее, потому что ближе к краю она продырявлена. Монета сильно потертая, и на ней с трудом можно различить надпись «Этрусцилла»… В соседнем углублении находится серебряное женское кольцо, из тех, что женщины летом носят на большом пальце ноги.

Если открыть замок ящика для письменных принадлежностей и поднять его крышку, то с помощью латунного кольца можно выдвинуть внешний ящик. Он довольно длинный. Трудно предположить, что именно хранил в ней капитан Дабинович или кто-то другой в те времена, когда этот предмет плавал с ним по морям. Может быть, складную подзорную трубу? Сейчас в ящике находится книга. Точнее, это пятьдесят три страницы, вырванные из какой-то книги. Переплета нет, так же как нет и титульного листа. Нельзя разобрать и имени автора, хотя можно без труда прочитать название издательства и кое-какие другие данные, а именно: «Графическое ателье Дерета», Белград, 1998 год, второе издание и т. д. Текст, отпечатанный типографским способом, испещрен сделанными от руки пометами. Эти рукописные вставки легко объяснимы. Хозяин ящика для письменных принадлежностей считал, что в книге излагается его жизнь. Поэтому всюду, где это казалось ему необходимым, он вносил свои дополнения и исправления. Все вместе приводится далее без каких бы то ни было купюр.