Милорад Павич - Дневная книга

«Тишина, в которой можно умыться», – подумал я и нагнулся над оцинкованным тазиком, в котором для меня была приготовлена вода. В тот момент, когда она плеском откликнулась на мои руки, снизу грохнул выстрел, пуля пробила пол балкона и, пронзив сиденье стула, таз и воду, застряла у меня в щеке. Я тут же вырвал ее из неглубокой раны и, выхватив револьвер, скатился вниз по лестнице, но застал под балконом лишь своего солдата.

– И как это меня угораздило! Сама выстрелила, господин взводный! – заикаясь, говорил он, и бледность проступала вокруг его глаз. Удивленные солдаты моего взвода столпились вокруг. – Хорошо, хоть крови немного, – продолжал бубнить он как заведенный, – вода пуле помешала… Вы посмейтесь, господин взводный, это полезно для раны. Не бойтесь, ничего с ней не случится! Посмейтесь!

– Покажи винтовку! Перезаряжай!

– Эх, от судьбы не уйдешь, – пробормотал он и нехотя выполнил приказание. В обойме блеснули патроны.

– Откуда у тебя патроны? У всех только по три. Тебе их дали, чтобы убить меня?

Солдат помолчал. Потом произнес:

– Шила в мешке не утаишь. Купил я их, господин взводный. Купил на собственные деньги. «Береженого Бог бережет», – говорит народ себе в рукав. Когда меня бросили на западный фронт, я получил винтовку без ремня с тремя патронами. «Плохо мне придется – голым пузом на штык идти», – подумал я. Подвязал штаны веревкой, ремень к винтовке приспособил. Смотрю, рядом со мной стреляет в изетбеговичевцев [6]один парень из отрядов Фикрета Абдича. [7]Весь в новеньком, с иголочки, ремни скрипят, на боку гранаты, а патронов – сколько хочешь. «Дай немного», – говорю ему, а он мне отвечает: «И слепой денег просит, а не зрения! Не дам. Купи себе, как я купил». – «А у кого ты купил?» – изумился я, и он ответил такое, что у меня вся Босния вокруг головы завертелась: «У того, у кого не было и у кого не будет. У сербов твоих, вот у кого. А у кого бы еще?»

«На Бога надейся, а сам не плошай», – подумал я тогда, господин взводный, да и купил. У наших купил. Вот откуда у меня патроны.

Я слушал его, оцепенев от изумления, потом очнулся и приказал:

– Полезай в джип, – а сам, схватив его винтовку, сел рядом и взял его на мушку. – Поехали!

– Все Господь превозможет, даже саблю острую. Куда, господин взводный?

– На автостраду.

– Только не на автостраду. Господом Богом молю вас! У жизни один отец, а у смерти им несть числа… Автострада в руках хорватов, там их полно. Если они вас схватят, ложкой глаза выковыряют.

– Почему именно мне, а не тебе?

– Ну, я еще погуляю. Меня не тронут.

– Как так?

– Посудите сами. Повар раздает кашу, а Бог – счастье. У вас в военном билете, хоть вас и мобилизовали, написано, что вы доброволец, а в моем нет. Когда ребята с той стороны таких, как вы, ловят, они расстреливают их на месте. Поэтому вам наши так и написали, чтобы вам не захотелось дезертировать.

– Дезертируешь ты, раз тебя мобилизовали, а я – доброволец…

Сквозь утро мы продвигались по автостраде Белград – Загреб, пустой, как взлетно-посадочная полоса. Я пытался найти по радио какую-нибудь музыку. Отзывалась лишь изголодавшаяся вечность.

– Что вы со мной сделаете, господин взводный?

– Узнаешь, когда кончится бензин, – ответил я и вышвырнул его винтовку на дорогу.

– Вам больно, господин взводный? – снова завелся он. – Сделайте три вдоха, а потом задержите дыхание. Тогда рана не будет беспокоить…

– Кто тебе приказал убить меня?

– Что я слышал, недослышал, что видел, не разглядел, что знал, не понял. Никто.

– Врешь!

– Вранье цветет, да плодов не дает. Никто, я же сказал вам. Я сам решил.

– За что?

– Хороший слуга лучше плохого царя… Вы всё тянули с приказом наступать. А если до завтра мы не начнем действовать, мое село и все мои родственники попадут в руки хорватов или иранцев. И что их тогда ждет, вы сами знаете. Замучают.

– Как мы можем атаковать, если у нас патронов нет? Только у тебя полный магазин. Горючего в танке и на полчаса не-хватит.

– Не танк нас купил, а мы его! – произнес он в тот самый момент, когда мотор закашлял и машина остановилась.

Не обращая больше внимания на солдата, я медленно спустился с дороги. Он побежал назад, надеясь подобрать свою винтовку, а я углубился в лес… В холод, по которому никогда не летают птицы. В какой-то деревне украл сушившиеся на веревке штаны. Потом уже в этих штанах и в рубахе от нижнего белья пробрался в Шид, на сербскую территорию, зашел в первую же кофейню и заказал виноградной водки и стакан воды. Промыть рану.