Милорад Павич - Мушка. Три коротких нелинейных романа о любви

На ее версии бельгийского полотна море располагалось не горизонтально, а вертикально, небо находилось с левой стороны. Кое-что она и вовсе выбросила. И осталась очень довольна результатом. Картины в ее руках становились лучше оригиналов. Она настолько хорошо чувствовала этот прием, так натренировала глаз, что стоило ей увидеть на экране компьютера очередное произведение, как она сразу понимала, чего ему не хватает и как его можно «подправить». И самозабвенно исправляла и исправляла чужие работы. Но в одну из ночей случилось нечто непредвиденное. Она наткнулась на картину художницы из Гватемалы, к которой не смогла ничего добавить, в которой не нужно было ничего исправлять. С точки зрения Фереты, она была безупречной, правда, таких произведений в современном искусстве было мало. Но и тут Ферета прибегла к одному приему. По примеру русских художниц эпохи Татлина и Кандинского она нанесла на «исходник» гватемальской художницы несколько слов. Слова эти были в равной степени непонятны и для гватемальцев, и для швейцарцев, но они стали частью картины, сделав более насыщенным цвет ее звучания:

Если утром сорву яблоко и пущу его вниз по реке,

Вечером ты сможешь съесть его на берегу моря

После этого случая Ферета расхрабрилась и взялась за «исправление» одной из работ Филиппа. И не какой-нибудь, а той самой, которую она когда-то купила и благодаря которой влюбилась в своего тогда еще будущего мужа. Она срезала несколько прядей своих волос и приклеила их к собственной версии написанной чаем картины Филиппа, а потом на щеку обнаженной добавила мушку. Теперь сходство между женщиной на холсте и ею было полным. И это принесло ей удовлетворение. Она словно перевела дыхание. И написала на полотне несколько строчек, назвав их «Ты»:

Ничего подобного не увидеть ни в одном из моих снов.

Ничего подобного не услышать ни в одном из моих воспоминаний,

Ничего подобного не выучить ни в одной из моих школ.

Довольно многие работы современных мастеров нуждались в том, чтобы она внесла в них свою лепту. Трудясь так неделю за неделей, она заработала семь месяцев стажа и произвела на свет около сорока «подправленных» картин.

Когда она показала свои работы галеристу Филиппа, тому самому, с псом, он попросил прислать их изображения по электронной почте и встретиться у него дома наедине, чтобы все как следует обдумать.

Ферета, разумеется, понимала, что обдумывать тут нечего, что и картины, и сама идея галеристу понравились, но понимала также и то, чего он от нее потребует. Ничего не сказав мужу, она в назначенный вечер отправилась на встречу.

Его дом стоял особняком, окруженный огромной полусферой тишины. На великолепно подстриженном газоне. Возле дома можно было услышать две воды – шум фонтана перед фасадом и плеск бассейна на внутреннем дворе. Совсем рядом росла сосновая роща, низкие ветви которой касались лица и рук, если вы шли через нее. Ветер был слышен только тогда, когда налетал на деревья. В будуаре стояла кровать с балдахином, а в одной из комнат – собачья будка уже знакомого ей пса. На стене она заметила свой рисунок, который когда-то сделала губной помадой в ресторане, он был вставлен в раму, подобранную с большим вкусом.

Галерист поцеловал ее в щеку, глаза его сияли. Он казался очень взволнованным. Наконец он произнес:

– Знаешь, я не могу. Уже давно. Но это никак не связано с тобой. Ты для меня остаешься самой прекрасной женщиной на свете с того самого дня, когда ты изобразила бульон своей помадой. Выпьем шампанского, и я задам тебе один вопрос.

Принесли розовое шампанское и розовую рецину из Дельф. Потом подали тортеллини с тартюфами и расплавленным камамбером. Это была закуска, прелюдия к почкам серны и ноге оленя в сосновых иголках.

Тогда Ферета спросила:

– Что за вопрос вы хотели задать?

– Вы бы не согласились за меня выйти? Выйти замуж за своего галериста, пусть даже такого, какой я есть?

– То есть вы сватаетесь ко мне при живом муже, будучи при этом его галеристом?

– Да. Разведитесь с ним и переезжайте ко мне.

– А вам не кажется, что это то же самое, что пересесть с коня на осла?

– Согласен, тем не менее я решился сделать вам это предложение.

– Спасибо, но нет.

– Хорошо. Я так и думал.

Потом, когда они пили чай под названием «турецкий мед», Ферета спросила:

– А выставка в Базеле?

– Подготовка идет полным ходом, взгляните на каталог. Надеюсь, вам понравится.