Юрий Нестеренко - Комбинат

— Жди меня здесь, скоро вернусь.

Он вышел из машины и позвонил Жене. Тот сразу откликнулся:

— Поднимайтесь на третий этаж, сейчас выйду.

— Почему на третий? — удивился Николай.

— Там лампочка горит. А в подъезде света нет.

— Ладно.

Он вошел в уже знакомый подъезд и действительно оказался в непроглядной темноте, где не то что отсчитывать деньги, а и просто подняться по лестнице, не споткнувшись, было проблемой. Слабый отсвет пробивался только откуда-то сверху — очевидно, с третьего этажа. Николай ощупью отыскал изрезанные перила и начал подниматься, глядя вверх. Похоже, работающая лампа на третьем была единственной на все пять этажей. «Вот ведь люди, — думал Селиванов, шагая во тьме по ступенькам. — Ну ладно, домоуправлению наплевать. Но им-то самим неужели трудно купить копеечную лампочку и ввинтить на своей лестничной площадке? Нет, будут сами спотыкаться, ломать ноги и тыкаться вслепую ключами в дверь, будут ругаться, но не почешутся исправить ситуацию. Или каждый ждет, пока это сделает другой? Типа, а с чего это вдруг я, что мне, больше всех надо? Чего это я сделаю, а другие будут пользоваться?»

Он поднялся на освещенную площадку и затем еще на один пролет, остановившись между этажами возле трубы мусоропровода, дабы не вести разговоров прямо под дверями квартир. У мусоропровода было грязно. Очевидно, на единственный освещенный этаж ходили выкидывать мусор со всего подъезда и не трудились убирать то, что падало на пол. Практически тут же этажом ниже хлопнула дверь, и послышались шаги. Вскоре появился Женя — в домашней одежде и тапках и с мусорным ведром в руке.

— Конспиратор, — усмехнулся Николай.

— Мать знает, что, как стемнеет, я на улицу не выхожу, сказал мальчик. — Это у нас опасно. Тут и днем-то в подъезде прирезать могут… в соседнем этой весной был случай… — брезгливо переступив через то, что валялось на полу, он выбросил свой мусор, гулко ухнувший вниз, и повернулся к Селиванову: — Давайте деньги.

— Держи. Шестьсот рублей тебя устроят?

Мальчик на мгновенье задумался, но, видимо, решил не торговаться по поводу тонкостей курса и сказал: — Ладно. Записывайте номер.

Николай записал. Женя сунул деньги в кармашек рубашки, затем, не прощаясь, повернулся, чтобы возвратиться в квартиру. В этот момент снизу хлопнула входная дверь. Мальчик замер, не то не желая встречаться с тем, кто будет сейчас подниматься, не то банально опасаясь столкнуться с ним в темноте. Селиванов бросил взгляд на улицу через грязное стекло и различил прямо перед подъездом милицейский «газик». Это его ничуть не озаботило — в доме с таким контингентом подобные визиты, наверное, не удивительны. Но Женя заметил, куда смотрит Николай, и, похоже, увиденное ему не понравилось. Даже испугало. Он переглянулся с Селивановым, словно призывая его к молчанию.

Ну да, подумал Николай. Страх перед милицией, вбитый в нас с детства. Всякий мальчишка, сделавший что-то недозволительное и увидевший милиционера, сразу же чувствует испуг, что тот пришел по его душу. Хотя Женя, вроде, уже великоват для таких страхов… если, конечно, он не сделал что-то более серьезное, чем завладел на минутку отцовским мобильником, чтобы списать оттуда номер.

Внизу мелодично затренькал звонок — уже знакомой Николаю трелью, хотя на сей раз она была длиннее и требовательней. Он шагнул вперед и наклонился, глядя между перилами. Ну да — на площадке второго этажа, выпуская во тьму свет, открылась уже известная ему железная дверь.

Это что ж получается? Милиция и впрямь явилась за Косоротовым-младшим?

Глядя на побледневшего и вцепившегося в перила мальчика, можно было подумать именно так.

Со своей позиции Николай различал лишь черный силуэт одного из милиционеров в фуражке. Донеслись негромкие голоса — отвечала пришедшим, очевидно, Светлана, но разобрать слова Селиванов не мог. Затем дверь на несколько мгновений прикрылась, но не захлопнулась, и распахнулась вновь. Светлана, уже в верхней одежде, вышла на площадку. Дверь снова хлопнула, и из темноты послышались спускающиеся шаги — ботинки милиционеров и громко цокавшие каблуки женских сапожек. Затем опять бухнула дверь подъезда, и стало так тихо, словно в доме не осталось ни одной живой души.

Только после этого Николай снова повернулся к мальчику.

— Ты понимаешь, что происходит?

— Нет, — он размашисто покачал головой; вся демоническая презрительность исчезла, сейчас он снова выглядел обычным испуганным ребенком.