Юрий Нестеренко - Комбинат

И, кстати, помимо внешнего и внутреннего кругов, есть еще средний. Где зэки и охранники. Зачем это все хоть в биологическом центре, хоть на излучателе? Времена сталинских шарашек давно прошли. Да и работают в среднем круге вовсе не ученые и инженеры, будь то заключенные или вольные. У матери Светланы, в частности, высшего образования не было, и она говорила дочери — «учись, чтобы только на комбинат не идти»…

А что, если зэки — не обслуживающий персонал, а подопытные? Тогда почему их не ликвидируют и вообще выпускают по окончании срока? Не из гуманизма же — вот уж чем советская система никогда не отличалась. Однако многие из них оставались работать на комбинате уже вольняшками и оседали в городе… Ну, тут как раз ничего странного, та же логика, что и в армии с ее дедовщиной — сегодня чморят меня, завтра чморю я, а сверху начальство, которое этой эстафетой чморения невозбранно пользуется. Но странно, что никто из них при этом не пробалтывается об опытах. Запуганы, конечно, но все равно… Впрочем — они могут просто не знать, что они подопытные. Да и сами опыты могут быть не связаны с инфицированием вирусами или бактериями. Что, если отчасти верны обе гипотезы? На комбинате отрабатывают методы промывания мозгов. Сейчас, допустим, с помощью излучения, а в прошлые века — другими методами. При Иване Грозном это был просто пыточный острог (в прежние времена комбинат назывался по другому, да), возможно — передовой, такой, что придуманные здесь пытки перенимали палачи по всей России. Хотя, конечно, благоверный государь и сам на недостаток воображения по этой части не жаловался. Но, возможно, была поставлена цель — придумать такие пытки, которые не оставляют видимых следов. Чтобы не стыдно было предъявлять обработанных иноземным послам и все такое. А с течением времени методики становились все более тонкими. И то, что люди, прошедшие обработку, потом выпускаются на волю — это не гуманизм и не недоработка. Это как раз и есть цель. Именно эти люди и есть продукция комбината…

Создание нового человека, да. То, о чем советские вожди говорили в открытую. И нацистские, кстати, тоже. Только все почему-то думали, что речь идет о неких титанах духа. Но империи не нужны титаны. Разве что в качестве отдельных выставочных экземпляров, и то будет лучше, если это будут целиком вымышленные пропагандой образы, а не живые люди. Сила, смелость и гордость для империи губительны, ибо слишком легко могут — а в идеале даже должны — обернуться против системы. На самом деле империи нужны красноленинцы…

Как там говорил Васильчиков? Винтику лестно быть частью большого и могучего механизма, да. Особенно если вне этого механизма он ничего из себя не представляет. Патриотизм — последнее прибежище даже не негодяя, а ничтожества. Нам кажется, что, чем сильнее государство гнобит человека и втаптывает его в дерьмо, тем скорее оно должно вызвать у него возмущение и протест. А оно вызывает тем большее обожание. Ибо, чем ничтожнее он становится, тем величественнее кажется ему оно. А понять, кто источник его ничтожества, он не способен.

Особенно если это скрывают некие технологии.

Или если он ничтожен от природы. Такой вариант тоже никак нельзя сбрасывать со счетов.

И все-таки, если комбинат «помогает» природе в этом плане… Возможно, теперь уже и впрямь через вмешательство на генном уровне… «Это же комбинатские, они уже не люди», — так, кажется, говорила Алевтина Федоровна?

Николай открыл глаза, поняв, что спать он в ближайшие часы уже точно не будет. Впереди, разумеется, маячил затылок Сашки. Вот ведь, и не покурить ему, и блатняк свой не послушать, не говоря уже о более достойных занятиях — а сидит себе, как истукан, и не скажешь, что мучается от скуки. Какие мысли бродят сейчас в этом черепе? Ведь не может же он совсем ни о чем не думать… Николаю припомнилось, как ему самому доводилось сидеть в длинных очередях — в поликлинике, паспортном столе и тому подобных неизменно-советских местах. В помещении всегда было полно народу человек до двадцати — в поликлинике по большей части бабки (норовящие занимать очередь за час до открытия, хотя, приходи они в нормальное время, не возникал бы затор и для остальных), но в иных местах люди разного возраста и пола. И все, конечно, идя туда, догадывались, что ждать придется долго. Однако во всей этой толпе Николай неизменно оказывался единственным, кто брал с собой книжку Все остальные просто тупо сидели и ждали час, два, больше — иногда разве что переругиваясь из-за места в очереди. Самая продвинутая молодежь сидела в наушниках с плеером, и можно было догадаться иногда и по похожему на тик подергиванию — какого уровня музыку они слушают…