Мария Метлицкая - И все мы будем счастливы [сборник]

— Так что твоя итальянка? — из вежливости осведомилась она. — Тоже потеряла от тебя голову? Что, впрочем, неудивительно, — засмеялась она.

— Да, потеряла. Но здесь другая история, Кир. У нас вправду была любовь. Она даже решила уйти от мужа, ты представляешь?

— Вполне, — ответила Кира. — А что здесь такого, если любовь?

— Что такого? — усмехнулся Зяблик. — Да так, ничего. Только муженек ее был богат как Крез. И при разводе… Словом, ты ж понимаешь. И вообще, она хотела остаться здесь, со мной. И это после виллы в Тоскане, где у нее было полно прислуги, личный повар, лимузины и все остальное.

— И что же? — уже заинтересованно спросила Кира. — Чем дело кончилось, почему не срослось?

— Я ее отговаривал. Боялся за нее, если честно. Она была вообще впечатлительная и даже нервная. Такой темперамент! Да и он бы ей устроил — сволочь был еще та!

— А синьор этот был в курсе? — удивилась Кира. — Все знал, говоришь?

— В курсе, — кивнул Зяблик. — Она вообще ничего не скрывала. Я же говорю тебе — экспансивная была, нервная, чувства все через край. Ну и прямая.

— И вот тогда ты испугался? — догадалась Кира.

— Да, испугался. Такие женщины, знаешь, до добра не доводят. Сами горят и тебя в огонь тащат. Я тогда совершенно не был готов. И вообще, — он усмехнулся, — я никогда не был готов! Лет в сорок задумался — вроде пора. Нагулялся от вольного. Все видел, ничем не удивишь. Ну и стал осматриваться, поглядывать — кто бы, так сказать, подошел для этой нелегкой роли. — Он засмеялся.

— И что? — поинтересовалась Кира. — Кандидатки на роль верной жены не нашлось? Не присмотрел никого? Может, не там искал, Лешка?

— Не в этом дело, — убежденно ответил он. — Искал везде, веришь? Но передумал. Понял, что закоренелый и окончательный холостяк, и тему эту оставил.

— Не пожалел? — осторожно поинтересовалась Кира.

Зяблик задумался:

— Кажется, нет. — Но в его голосе звучало сомнение.

Он улыбнулся. И в эту минуту Кира увидела того, прежнего Зяблика — с яркими синими глазами во все еще густых и длинных ресницах, легкого, веселого и немного грустного — такая смесь Арлекино с Пьеро.

— Так, а что же твоя Сильвана Помпанини? — Кира вспомнила известную итальянскую актрису давних времен. — Расскажи, интересно!

Ей и вправду стало интересно — такие страсти, гос-поди! А Зяблик ей всегда казался слегка равнодушным, пресыщенным, холодноватым.

— А дальше все как обычно. Она рвалась ко мне. Он вылавливал ее, караулил. Грозил, пару раз избивал. Она боялась обращаться в милицию. Умоляла, чтобы я оставил ее у себя. А я, как жалкий трус, все искал причины этого не делать. Мечтал, чтобы муж увез ее и эти страсти закончились. Так и получилось — через год они уехали. Потом я узнал, что она резала вены. Слава богу, спасли. Он тогда здорово перепугался.

— А ты откуда узнал? — удивилась Кира.

— Она мне звонила. Долго звонила. Писала письма. Я их даже не открывал — понимал, что там. Просто рвал или сжигал. Трус, я же тебе говорю. Ну а потом синьор Батисто скончался, и Сильва снова стала рваться сюда. «Поженимся и уедем в Италию. Мы свободны», и все такое. Но ты ж понимаешь! К тому времени многое изменилось. Нет, я ее вспоминал, только жил своей жизнью. — Он замолчал, встал и прошелся по кухне. Завозился с чайником: — Кофе будешь?

Кира машинально кивнула.

— Ты не любил ее?

— Не знаю. Мне трудно ответить на этот вопрос. Но если я кого и любил, то точно ее. Ох, какие искры между нами летели!

— И что с ней сейчас? Ты не знаешь?

— Она умерла не так давно, — после недолгой паузы ответил Зяблик. — Ей было всего пятьдесят два. Совсем молодая — сердце, наверное. В одну минуту — легко.

— Думаешь? — усмехнулась Кира.

Он не ответил.

— Зяблик, — тихо сказала Кира, — а ты потом пожалел? Ну, что пропустил любовь?

Не оборачиваясь, он тихо ответил:

— Знаешь, есть такое душевное уродство — неспособность быть преданным, верным. Не изменять. Видимо, я из этих уродцев. Не всем дано, понимаешь? Хотя, наверное, было чувство. Во всяком случае, тогда я страдал. В первый раз в жизни, сам удивился. Только не говори, что все впереди! — Он обернулся, и они рассмеялись.

Кира вспомнила эту Сильвию. Конечно же, виделись, и не раз! В который раз она посетовала на свою память, что та убирает ненужное, незначительное. Лица моментально стираются, фамилии исчезают, телефонные номера навсегда вычеркиваются. Это было и в молодости — кто-то ее мог окликнуть, а она вглядывалась и не узнавала. Ужасно неловко бывало, ужасно.