Олег Басилашвили - Палата № 26. Больничная история

Смотрю на брусчатку – вижу, шнурок у меня на ботинке развязался. Могу упасть. Останавливаюсь. Товарищи мои идут, меня обгоняя. Присаживаюсь и завязываю шнурки, а товарищи уже шагают от меня метрах в десяти впереди. И бэтээры с сизым дымом: тр-р-р… тр-р-р… Силовые меры, силовые меры… меры…

Еще чуть-чуть подождать на корточках да и дернуть в сторонку, за ГУМ! Домой! В безопасность! А? Соблазнительно! Ну, да ладно. Догоняю товарищей. Достаем удостоверения депутатов, держим их перед собой на вытянутых руках. Нехотя пропускают нас на Манежную.

И вот – мы идем по Горького, ныне Тверской, крепко сцепившись руками. За нами – больше шестидесяти тысяч с флагами, лозунгами…

Толпы на тротуарах: «Ель-цин! Ель-цин!» Идем на Маяковского.

Площадь. Маяковский в мятых штанах. Грузовик для выступлений. Площадь полна до краев, гудит напряженно. А над площадью – громадная реклама красным светом: «Госстрах… Госстрах… страх… страх…»

Некто с оторванным рукавом куртки подходит ко мне, говорит:

– Посмотрите, я весь в синяках. Солдаты и милиция били тех, кто отставал… А мне трудно, сердце. Вот, смотрите, синяки…

С грузовика несется:

– Горбачева – долой! В отставку!

А над площадью: «Госстрах сохранит и сбережет ваше имущество».

А площадь:

– В отставку!

Лезу на грузовик. Подходит Афанасьев.

– Олег Валерианович, давайте! Ждем вас!

– Нет… Не буду…

– Как? Почему? Горбачева в отставку! Ну!

– Не буду. Бог с ним! Не могу почему-то…

Из журнала «Театрал» позвонили на днях. В свое время редакция этого журнала присудила мне премию «Звезда “Театрала”», с тех пор у меня с журналом теплые отношения.

– Олег Валерианович, как вы относитесь к последней информации?

– Какой информации?

– О том, что ваш портрет помещен на полу в туалете на Киевском вокзале.

– Впервые слышу. Ну, что ж поделаешь. А кто там вместе со мной?

Мне называют фамилии многих уважаемых людей.

– Ну что ж, мне это даже приятно, раз в такой компании.

Горько, конечно. Ведь все наши, демократов, действия направлены были к тому, чтобы люди жили лучше. Чтоб снижались цены, открывались новые предприятия, уходила бы безработица. Чтобы суд был неподкупен, выборы честными… А в ответ – брань и грязные оскорбления.

«– Перед несчастьем так же было… И сова кричала, и самовар гудел бесперечь.

– Перед каким несчастьем?

– Перед волей…»

Эти слова Фирса («Вишневый сад» Чехова) могли бы стать эпиграфом для книги о наших революциях. И каковы же итоги?

Гражданская война. Голод. Уничтожение крестьянства. Тысячи умелых и рачительных хозяев, земледельцев погибли при раскулачивании. Колхозы – изощреннейшее крепостное право, лишившее колхозников почти всех прав, вплоть до запрета временного отъезда из родной деревни, лишение паспортов. Уничтожение почти полностью элиты народной – ученых, философов… Вспомним академические пароходы, на которых был выброшен за рубеж цвет интеллигенции… Репрессии тридцатых, сороковых, пятидесятых годов. Миллионы, миллионы пошли под нож…

Правда, сколочена вновь империя в почти прежних ее границах, ценою гигантских жертв проведена индустриализация. Выстояли в великой войне, снова миллионы убитых…

Удачна работа по переделке души народа. «Инженеры человеческих душ»… Писатели, щедро поощряемые за удачную пропаганду коммунистической идеологии… Непослушных – вон! В лагеря, за границу, к стенке! Любая воля, ниспосланная сверху, приводила в результате к еще большему закабалению. Да и большинство – не желает свобод. Тогда ведь в результате конкуренции становится очевидным, кто есть кто. Равенство! Братство.

А Россия гибнет. И все меньше и меньше людей энергичных, смекалистых, людей – двигателей экономики, культуры и так далее.

И опять любой выделяющийся из общей массы – в лучшем случае чудак, но в основном враг народа, «пятая колонна»… И летят головы, возвышавшиеся над серой безынициативной толпой, и страна, родина моя, восторженно ликуя, все глубже и глубже погружается в нравственное средневековье вместе с ракетами, танками и Олимпиадами.

– Нет, Валентиныч! Нет! Вы бы… С вами мы Берлин не взяли бы! Нет! Не-е-ет…

Это Баррикад Ильич – ни «здравствуй», ни «привет» – ворвался в палату.

– Берлин бы мы не взяли! Не-е-ет! Вы бы питюкали бы все о ваших сраных правах человека, дескать, фашисты, нельзя трогать фашистов, они тоже люди, нельзя их убивать, да?! Вообще мы с вами да-а-авно бы под Гитлером ходили. Вы предатели! Союз, такую страну продали!