Олег Азаров - Фантаврия, или грустная история крымской фантастики

Немало лет крымская фантастика отсчет свой вела от Александра Грина. Во многом это справедливо. Александр Степанович не был коренным крымчанином, то есть человеком, родившимся на полуострове. По состоянию здоровья он обосновался на полуострове в последние годы жизни. И все же Крым, где влюбленный в этот особенный мир, полный легенд и древнейшей истории, Александр Гриневский (настоящая фамилия Грина) и прежде был нередким гостем, пропитал его произведения насквозь. И во многих романах, повестях и рассказах Грина, в его вымышленных городах исследователи, по вполне опознаваемым приметам, без труда находят описания гаваней, улиц и улочек Севастополя, Ялты, Евпатории, Керчи, Феодосии.

Тем не менее трудно утверждать, во всяком случае мне (пусть меня поправят), что, дескать, крымская фантастика вышла из морской куртки гриновского капитана Грея, как русская литература — из шинели гоголевского Акакия Акакиевича. Уж очень своеобразным писателем был Грин, — ни на кого не похожим и подражанию не поддающимся; в советское, во многом несправедливое (а когда оно было совершенно справедливым?) время был он нежеланным (для идеологов литературы серпа и молота), а после смерти и вовсе опальным не одно десятилетие, да и ныне остается все еще малоисследованным и далеко не полностью опубликованным.

Фантастика современных крымских авторов мало похожа на гриновскую прозу, так же, как, впрочем, и на общий поток, то бишь по-нынешнему нерусскому — на мейнстрим мировой фантастики.

Вдобавок из крымских литераторов, как выяснилось, не он первый отдал дань фантастике. Собирая материал для этого эссе, я обнаружил, что первым крымским литератором, который нередко обращался к фантастике, был известный крымскотатарский журналист, писатель, издатель и просветитель Исмаил Гаспринский, который писал и печатался как на крымскотатарском, так и на русском языке. Он — автор евро-мусульманской утопии, романа «Страна Рахат мусульман» и его продолжения, опубликованного автором (хоть и незаконченного) романа «Сто лет спустя. 2000 год», а также историко-фантастической новеллы «Горе Востока».

Однако не уверен, что и его, талантливого, разностороннего и многожанрового автора, можно считать родоначальником фантастики Крыма. Разве что в той же мере, как Михаила Булгакова — родоначальником советской фэнтези.

Кроме Александра Грина и Исмаила Гаспринского, можно назвать еще одно известное имя. В двадцатые годы XX века в Крыму жил, работал милиционером, болел туберкулезом и создавал свои первые фантастические рассказы и повести еще один Александр — Александр Беляев. Впрочем, его пребывание в солнечной Ялте было весьма непродолжительным и оставило след не столько в истории крымской литературы, сколько в произведениях и биографии самого писателя.

Мне могут напомнить и еще одно имя, которое за последние десятилетия стало много популярнее, нежели было в советское время. Это Максимилиан Волошин. Но при всем том, какое положение занимает и какое значение имеет Волошин в крымской, русской, украинской и мировой литературе, он — романтик, мистик. Да! Но фантаст — лишь в предельно малых величинах (как мистик).

Есть еще один претендент. Мало кому известный сейчас, но достаточно популярный в 40-50-е годы Вадим Охотников, советский изобретатель и писатель-фантаст ближнего, как принято говорить, прицела. Он, подобно Грину, поселился в Крыму по нездоровью — в 1952 году и, кстати, похоронен в Старом Крыму недалеко от Грина. Писать он начал поздно и ничего эпохального не создал. Повести и рассказы его печатались в журналах «Вокруг света», «Знание-сила», «Техника молодежи», выходили отдельными книгами, в том числе в «Крымиздате» («Первые дерзания», 1959 г.).

Но и он не подходит в основатели. Слишком велик разрыв между ним (Охотников умер в 1964 году) и поколением крымских фантастов конца 70-х, — не столько временной, сколько идеологический, потому что все они (то есть все мы), в большей или меньшей степени, высыпались из карманов братьев Стругацких. Тут меня так и подмывает перефразировать одну цитату, в советское время набившую школьникам оскомину — про «Колокол» Герцена, который разбудил… и так далее. Напрашивается аналогия: «Туманность Андромеды» Ефремова пробудила братьев Стругацких, а от них уж — пошло-поехало.